Ларе-и-т`аэ

— Это с непривычки тяжело, — пояснил Аннехара после того, как помог неожиданному гостю расположиться. — Зато теперь если приведется в любой степной шатер зайти, оно уже и не в диковинку будет.

Отчего-то эти его слова и решили дело. Хотя рука Орвье все еще перебирала бессознательно бахрому подушки, но движения пальцев стали другими — ровными, почти спокойными, без смущенной суетливости.

— Я пришел посоветоваться, — тихо произнес Орвье, старательно избегая взглядом гостеприимного хозяина.

Аннехара постарался ничем не выказать своего удивления, чтобы не смутить юношу вновь — но удивлен он был изрядно. Этот мальчик, усыпанный драгоценностями, как трава росой — да и сам беззащитно нежный, как весенняя травинка, не иссушенная еще ветрами жизни — дружбы с ним никогда не водил. Явно не сторонился, как Иргитер, но и в закадычные приятели не набивался. Так почему же он пришел за советом к великому аргину — и за каким, кстати говоря, советом?

— Это обязательно нужно сказать, — добавил Орвье, все еще не подымая глаз. — Это срочно... и Лерметт... он должен узнать обязательно... — Орвье наконец-то осмелился поднять взгляд на Аннехару и стесненным голосом добавил неловко, —... но он занят, а ждать нельзя.

Вчера еще Аннехара думал, что не понимает Орвье вовсе — а сейчас душа его раскрылась перед великим аргином с несомненной и полной ясностью. Дело, говоришь, срочное? А Лерметт занят? Так ведь он и для меня занят. Покуда он не разберется с этим своим Казначейством — чем бы оно ни было! — мне до него добраться не проще, чем тебе. Твоему срочному делу придется ждать ровно столько же, сколько и втайне от меня... нет, не потому ты решил прийти ко мне за советом. Нет, ты не солгал, ты сказал мне правду — вот только не всю. Дело у тебя, и верно, срочное... и ты боишься, что твой сверстник беспечно отмахнется от того, что ты сам полагаешь важным. Что он хлопнет тебя по плечу мимоходом и уйдет. А ты останешься стоять, связанный по рукам и ногам своим всегдашним неуклюжим восхищением, и предатель-язык только назавтра найдет те нужные, верные, убедительные слова, которым уже не суждено никого убедить, потому что их время миновало. Тяжело, когда твой ровесник блистателен и недостижим, словно звезда с небосклона — как обратиться к такому запросто? А вот обратиться к тому, кто старше, да еще и за советом — к такому ты привык, верно? Нерги так близок тебе годами и воспитанием, что заговорить с ним о чем-то важном впрямую невыносимо мучительно, почти невозможно. Зато степной чужак зрелых лет, наверняка старик по твоим меркам, так далек от тебя, что заговорить с ним гораздо легче.

Аннехара кивнул, показывая, что слушает.

— Это началось после бала, — крайнее волнение сделало голос Орвье почти спокойным. — Фрейлины, которых Иргитер взял с собой... Ну, не нравятся они мне!

Аннехара одобрительно улыбнулся. Девиц Иргитер с собой привез ну просто на подбор, одна другой противнее. Эти насквозь лживые ломаки с холодными змеиными глазами могли бы пленить разве что совсем неопытного юнца — как раз такого, как Орвье... вот только Орвье, видать, не такой зеленый, как кажется.

— И я им на самом деле тоже не нравлюсь, — с изумительной прямотой сообщил Орвье, как нечто, само собой разумеющееся. — По-настоящему — не нравлюсь. А в покое они меня не оставляют. Выходит, что-то им от меня нужно.

Вот как? До сих пор Аннехара считал Орвье наивным юнцом — даже не простодушным, а именно что наивным. За время пребывания в Найлиссе он не только узнал это слово, но и вполне постиг его значение. Теперь он отлично знал, чем отличается простодушие неискушенного степняка от наивности горожанина, тем более удивительной в принце. Да, юнцом Орвье был... но только не наивным. Наивный не поймет, что он не нравится женщине, и уж тем более не признается в этом с такой беспечной легкостью. Нет... наивные юнцы так наивно стараются строить из себя многоопытную зрелость, что сами эти потуги разоблачают их нещадно. Так можно ли признаться, что не нравишься — выходит, и не знаешь, как понравиться, желторотик?.. нет, о нет — язык не повернется. И уж тем более немыслимо прийти к простому и ясному, зато нелестному выводу: «От меня чего-то добиваются». Выходит, ошибся Аннехара, полагая Орвье несмышленышем. Выходит, житейская мудрость и опытность могут иметь разное обличье — даже и такое.

— Наверняка, — согласно кивнул Аннехара. Теперь его внимание уже не было наигранным.

— Одна девица так ко мне прилипла — ну, не отвяжешься ни в какую... но ведь я ей не нравлюсь, — повторил Орвье. — Она меня даже не хочет. Но очень хочет, чтобы я ее захотел. До чего дошло — сама предлагается... нет — навязывается.

Похоже, Орвье прав, и любовными делами здесь и не пахнет.

— Я хотел от нее вежливо избавиться... без резкости, — чуть улыбнулся Орвье.

— Понимаю, — отозвался Аннехара.