Ларе-и-т`аэ

— Заткнитесь, все! — крикнул Лерметт тем жутким голосом, которым должен обладать любой король или хотя бы военачальник — тем, что перекрывает грохот боя запросто, заставляя конников замереть, а лошадей осесть на задние ноги. До сих пор Лерметт никогда войска в бой не водил, но у него получилось: толстенные стекла витражей коротко слаженно рявкнули в своих рамах, расплескав по удивленным лицам разноцветные сполохи, а разбушевавшиеся короли и в самом деле заткнулись — на целых два вдоха, а может, и больше.

Добился этим Лерметт лишь одного: беспорядочная склока всех со всеми обрела цель и смысл — и этой целью и смыслом сделался он. Обрушить на свою голову все и всяческие попреки, особенно бессмысленные — немалое достижение, если вдуматься, тем более в такой ситуации. Разумеется, больше всех бушевал Иргитер.

— Вот ты и обнаружил свою натуру тайную! — неистовствовал он.

— Я ничего не таю, так что обнаруживать мне нечего, — хладнокровно отпарировал Лерметт.

— Вот оно, злоехидное! — словно бы не слыша его, упоенно продолжал Иргитер. — Все ему заткнись, один Найлисс говори — видали? Главным стать надумал? Весь Восьмерной союз под себя подгрести? В историю войти ладишь?

— История — она навроде кладбища: все там будем, — усмехнулся Лерметт. — Так и стоит ли туда торопиться?

— То-то ты туда по нашим костям пробираешься! — возопил Иргитер.

Лерметт поморщился. Как ни странно, вопли Иргитера возымели то действие, которого не смог добиться он сам: склока начала притихать. Слишком уж неприглядно смотрелся риэрнец — красный, всклокоченный, с неправдоподобно раздувшимися ноздрями. Глядя на его перекошенную от бешенства физиономию, короли начинали потихоньку приходить в себя.

— По костям пусть черви могильные лазят, — отрезал Лерметт. — Мне на этой дороге делать нечего. Я бы предпочел войти в историю на своих условиях.

— Это на каких? — взвыл Иргитер.

До сих пор Лерметт держался — а теперь внезапная усталость ударила его, словно мешок с песком, тяжело и беззвучно.

— По крайней мере, — сухо произнес он, — я не хочу войти в историю, как кретин, который развалил Поречный союз.

Голова кружилась, лица королей то сливались воедино, то вновь расслаивались, и Лерметт не разбирал их — только взгляд Эннеари, исполненный неподдельной тревоги, он все же невесть каким чудом уловил. Тревоги? Ну еще бы. О да, Лерметт всегда славился редкой для дипломата правдивостью и обезоруживающей искренностью... но искренность — одно, а неуместная откровенность — совсем другое. Сейчас Лерметту это было совершенно безразлично.

— Развалил? — ошеломленно переспросил Орвье; после недавних криков его голос казался необычно тихим.

— Ну да, развалил, — подтвердил Сейгден. — Орвье, мальчик, ну нельзя же быть таким наивным.

— Но ведь Найлисс дал нам мир со степью, — почти умоляюще произнес Орвье.

— И крысиного яда впридачу! — взорвался Лерметт. — Не заметил? А зря. Шутка ли сказать, мы шесть веков друг с другом не воевали — а все почему?

— Потому что со степью было немирье, — ответил Аккарф. Он уже пришел в себя вполне.

— А теперь мир, — выдохнул Лерметт. — Прежде мы себе позволить не могли не то, что воевать — просто поцапаться. Да еще десять лет назад о такой склоке в Совете и помыслить было нельзя! А теперь угроза от наших границ отнята... кто первым сообразит передвинуть старые рубежи?

— Ты, конечно, — с подозрительной поспешностью встрял Иргитер.

Лерметт нетерпеливо фыркнул.

— Даже если бы мне и пришла в голову такая небывалая дурость — Сулана мне не проглотить, поперек глотки встанет... так ведь не на мне с Сейгденом клином свет сошелся. Долго ли ждать, пока недавние союзники схватятся врукопашную? Первый, кто догадается напасть... а может, уже догадался, только время выжидает?

Дьявольщина... чей же это выдох прозвучал так прерывисто — или это просто померещилось?

— И долго ли ждать, пока степь услышит запах крови и протянет руку к легкой добыче? Да нам тот набег, что шесть веков назад случился, дружеской пирушкой покажется!

— Конь Истины прав, — молвил Аннехара. — Ударить в спину обескровленному войной Поречью будет слишком легко. Даже если меня не удавят за попытку сохранить верность договору, я не смогу удержать остальных аргинов. Я никого не смогу удержать.

— Неужели так трудно заглянуть на несколько лет вперед? — устало произнес Лерметт. — Это же яснее ясного.

— Хочешь сказать, что ты еще год назад об этом знал? — спокойно осведомился Эттрейг.

— Год? Я уже восемь лет, как это знаю, — зло выдохнул Лерметт. — С того дня, как впервые побывал в степи. С того дня, как впервые задумался о мире между нами. Когда понял, что у нас нет выхода. Пустыня слишком близко.

Он провел рукой по лицу снизу вверх, откинул упавшие на лоб волосы.

— Пришлось допустить другую угрозу, куда более близкую, — тихо произнес он. — Угрозу войны между всеми нами. Неужели вы до сих пор так и не поняли? Не за степь мы сейчас бьемся а за самих себя — насмерть.

Сейгден согласно наклонил голову. Аннехара, помедлив, последовал его примеру.