Ларе-и-т`аэ

Даже Аккарф, и тот был ему ближе и понятнее. Жители Окандо и вообще странные люди. Жуткая их идея разделить землю, добровольно связать себя с ее клочком размером с одеяло и сидеть на нем всю свою жизнь безвылазно вызывала у Аннехары, самое малое, судорожное отторжение. Но они были беззаветно верны этим клочкам земли — а верность остается верностью всегда. Что же еще уважать на этом свете, если не верность? Воззрения Аккарфа на жизнь казались великому аргину темной дикостью — но он мог уважать их, и не принимая.

Аккарфа он мог уважать, к Сейгдену испытывал стойкую симпатию — еще и потому, что с суланским лисом его отчасти сближал возраст — но, за вычетом Лерметта, ближе всех Аннехаре был все-таки Эвелль. И не только оттого, что годами он, как и с Сейгденом, не слишком-то и разнился. Нет, сходство было совсем в другом. Аннехара и парой слов еще не обменялся с Эвеллем, когда заметил, как тот едва заметно щурит глаза. Жители городов и уроженцы леса не имеют надобности вглядываться в даль. Простор есть простор, степная ли трава волнами катится под копыта или морская вода шелестит, расстилаясь перед кораблем. Табуны Эвелля пасутся на морской глади, набивая брюхо отменной рыбой, и какая разница, живые ли кони под седлом или деревянные под парусом приносят диковинные ткани, сосуды с редкими лекарственными зельями и золотые монеты с непривычной чеканкой? Из всех, кто собрался на Большой Королевский Совет, один только Эвелль и его люди не хуже Аннехары знают, что такое окоем, только у них такие же точно морщинки в уголках глаз... удивительно даже, каким прочным может оказаться незримое сродство душ, основанное всего лишь на схожем прищуре!

О принцессе Адейны Аннехара думал редко — а если и думал, то мимолетно, и не о ней самой, а о ее беззащитности перед зарвавшимся соседом. Зато сосед ее, Иргитер...

— Сложно вы живете, — заметил Аннехара, потягивая горячий травяной отвар с темным суланским вином. — В степи живут куда проще. А уж от поганцев таких и вовсе просто избавляются.

— Это как? — почти наивно поинтересовался Сейгден.

Лерметт, отлично знающий, как, промолчал.

— В войлок завернуть да спину перегнуть, — бесстрастно объяснил Аннехара. — И следов никаких. Мало ли, спину себе сломал... со всяким случиться может.

— Совершенно беззаконный способ, — отчеканил Лерметт и, помолчав, добавил с невозмутимой ухмылкой, — но очень соблазнительный.

Глаза его недобро смеялись. Аннехара отвел взгляд: такое с Нерги случалось редко.

— Очень, — согласился Сейгден.

— Боги, как же мне надоел этот злобный безмозглый кретин! — вздохнул Лерметт, мало-помалу расслабляясь. — Не знаю, как у меня сегодня достало выдержки не удавить его собственными руками!

Хватило, подумал Аннехара. Хватит и впредь — довольно глянуть на твои руки, спокойно возлежащие на коленях вместо того, чтобы судорожно комкать в приступе ярости подушки, и сразу становится ясно, что выдержки тебе не на одну такую битву в совете достанет.

Сейгден поудобнее устроился на ковре, поглядывая на великого аргина, чтобы скопировать его позу — что поделать, нет у человека привычки к степному обустройству жилья... хотя раз от разу, надо отдать ему должное, в покоях Аннехары он чувствует себя все увереннее. Глядишь, скоро совсем освоится.

— Забудь, Нерги, — посоветовал великий аргин. — Иргитер, конечно, дурак и склочник отменный — но что он может сделать?

— К сожалению, многое, — ответил Лерметт.

— Прежде всего он может упереться рогом в землю, — поморщился Сейгден. — Что он, строго говоря, и делает. Этого уже одного довольно, чтобы от неприятностей отбою не было.

— Если Большой Совет собрался, уехать с него, не приняв решения, нельзя, — пояснил Лерметт. — А решение можно принять только единогласно.

— Мы не можем сидеть здесь вечно, — хмуро заметил Сейгден. — Хорошо еще, что от Аффрали, Эттарма и Адейны не короли приехали... но ни я, ни Аккарф, ни Эвелль не можем ждать до бесконечности, а Иргитеру это на руку. Не селиться же нам здесь. Найлисс — красивый город, но с него и одного короля хватит.

— Иргитер тянет время, — устало произнес Лерметт. — Берет на измор. В надежде, что короли сдадутся просто для того, чтобы уехать, а заодно уговорят Эттрейга, Орвье и Шеррин им не препятствовать.

— А для этого отдать свои голоса его риэрнскому величеству, — подытожил Сейгден.

— Зря надеется, — ухмыльнулся Аннехара. — Он уязвим не меньше, чем вы. Его хитрость играет не только против вас — против него тоже. И у него дома трон без присмотра оставлен. Так что ему нет никакого резона зря время терять.

— А он его и не теряет, — возразил Лерметт.

— Например, он вводит нашего гостеприимного хозяина в лишние расходы, — заметил Сейгден, разглядывая пламя светильника через свою небольшую тяжелую чашу из эттармского стекла с затейливой вязью тонкой резьбы. Темно-золотистое вино сияло, как расплавленный свет.

— Не стоит об этом, — чуточку резко произнес Лерметт в ответ на испытующий взгляд Аннехары.