Ларе-и-т`аэ

Иногда мир странно застывает, останавливается, прервав неизменное свое движение, словно воздух перед неистовой бурей — а потом, будто желая вознаградить себя за неподвижность, начинает меняться невероятно быстро: ни дать ни взять, молодая распустеха-невестка спешит снять с огня котелок, покуда выкипевшее варево не подгорело окончательно. Не всякому по силам встретить эти быстрые перемены лицом к лицу. По счастью, Аннехара находился в наилучших годах для подобного испытания. Заскорузлые старики испытывают ужас перед любыми переменами, что, как бритва, срезают с души ороговевшие мозоли, обнажая ее беззащитную исковерканную плоть. А люди молодые на словах любым переменам рады — а на деле ни понятия, ни сил не имеют, как распорядиться собой и своей победой в этом новом, изменившемся мире, и постыдно позволяют всяким проходимцам выманить из своих израненных рук то, ради чего сражались. Что поделать — слишком нежные косточки, слишком неокрепшие еще жилы... молодость способна на безумный порыв, но не на стойкое терпение. Ветер жизненных тягот еще не стесал с их тел всю слабую, нестойкую породу, оставляя только безупречный гранит — вроде тех валунов, что лежат посреди степи с незапамятных времен. Впрочем, нет — он несправедлив. Конечно, жеребенок-стригунок взрослого скакуна не обгонит — но все-таки он будущий конь, а не будущий осел. Юнец юнцу рознь... но все же для долгой перекочевки нужен не жеребенок, и не старая кляча, а конь в самой поре.

А переход на новые кочевье на сей раз предстоит долгий — ибо что может быть дальше, чем будущее, которого еще и нет вовсе?

Аннехара был готов к долгому пути, а заодно и к тому, что на пути этом его поджидают неожиданности — но не к тому, какой облик они примут: знай он об этом загодя — и что же в них тогда останется неожиданного? Великий аргин не предполагал, что они примут облик восьми королей Заречья.

Смешно теперь даже и вспомнить, какими одинаковыми с лица ему казались эти люди еще год назад. Все чужаки схожи между собой и разнятся единственно лишь ростом и возрастом — но окажись рядом, например, с Сейгденом его сверстник, подобный ему сложением, и Аннехара год назад не сумел бы различить их без труда. Лерметта это, понятное дело, не касалось — Нерги был свой, хоть и не степью рожденный, и его Аннехара узнал бы в любой толпе издали. Однако все прочие оставались для него чужаками, с которыми он всего-навсего замирился, но и только — река разделяла их по-прежнему. Теперь все сделалось иначе. Теперь воды Линта соединяли их. Левый берег впервые пристально вглядывался в правый — и единый лик Правобережья рассыпался на множество лиц, сердитых и радостных, приветливых и враждебных, смышленых и откровенно глупых, настороженных и незамутненно доброжелательных... и разных, таких разных! При мысли о их явственной несхожести Аннехару посетило еще одно соображение, донельзя забавное — а что, если всем этим столь разным на поверку людям его соплеменники тоже кажутся все на одно лицо?

На самом-то деле люди Правого берега оказались такими ошеломляюще разными, что Аннехаре иной раз мыслилось, будто между ними и вовсе нет ничего общего. Да зачем далеко ходить — взять хоть Лерметта, Орвье и Эттрейга. Ведь сверстники, однолетки почти — а сходства между ними ну никакого! Само собой, Конь Истины в степи не чужак... но даже если сбросить со счетов его знакомство со степными обычаями, натура его все равно останется собою и ничем другим. Недаром степь дала найлисскому послу такое прозвание — с ним удивительно легко быть искренним... с ним и вообще удивительно легко. А вот с Эттрейгом о легкости нет и речи. Нельзя сказать, что эттармский оборотень не в меру горд, неуступчив или задирист — обходительный юноша, умен на диво и с большим достоинством держится, и на слово его Аннехара положился бы без оглядки... но все-таки есть в этом гостеприимно распахнутом шатре некая запертая шкатулка, и ключика к ней великий аргин покуда подобрать не мог. Подумать только, что жизнь во дворцах с людьми делает! А вот в волчьем обличье Аннехара поладил бы с ним без особых хлопот. Волку воля ведома — не то, что человеку. Жаль, право, что Эттрейг не догадался проведать великого аргина, будучи о четырех ногах! Вот тогда бы они могли славно понять друг друга. Впрочем, они ведь еще не завтра прощаются — вдруг да и выпадет случай повидать эттармского волка в его природном виде? Тогда между ними не останется никаких недомолвок. Не то, что с Орвье... вот кого Аннехара не понимал совершенно. Приятный в обхождении мальчик — но ведь именно что мальчик. Сущий ребенок, который притом еще и самого себя боится. Этого Аннехара никак понять не мог.