Ларе-и-т`аэ

Эннеари опустил голову.

— Вы не понимаете, — глухо произнес он. — Вы все просто не понимаете... вам в обмен на короткую жизнь даровано такое чудо — а вы не понимаете. — Он помолчал немного. — У нас и правда редко дети рождаются. Иначе и быть не может. Мы слишком долго живем. Сами подумайте — если бы мы рождались на свет так же часто, как люди...

Кто-то негромко присвистнул.

— ... то земля была бы сплошь покрыта эльфами, — подхватил Легарет Кривой Румпель.

— В три слоя, — кивнул Эннеари. — Для нас двое, самое большее, трое детей за всю жизнь — это предел. Поэтому мы помним, а вы забыли.

— О чем? — тихо, почти робко спросил Орьве.

— Никому не позволено обижать женщину, — убежденно произнес Эннеари. — Какой бы она ни была. То, что женщины могут давать жизнь, это чудо. Мы это очень даже хорошо понимаем... а вы нет.

— Если что во всякий день случается, немудрено и позабыть, что это и есть чудо, — вздохнул Румпель — вид у него, между прочим, был самый что ни на есть мечтательный.

— И все равно, — яростно выдохнул Арьен, — я не могу понять, как вы можете так обращаться с женщинами!

— Вашими? — тревожно осведомился Герцог, с первого же дня повадившийся ухлестывать за эльфийками что есть духу.

— И вашими тоже! — отрезал Эннеари. — Любыми!

— Послушай, — всерьез заинтересовался Патря, — так у вас, получается, в семье женщины верховодят?

— Это как? — непритворно растерялся Эннеари.

— Ну... не мужчина же у вас глава семьи, раз вы так на это дело смотрите, — попытался прийти на помощь Патре Кривой Румпель.

— Это... как? — еще больше растерялся Эннеари.

Лерметт с трудом подавил нервный смешок. Злополучные слова Арьена были прочно забыты, а разговор начинал приобретать определенно безумный оттенок. Объяснить эльфу, что такое глава семьи, лично он бы нипочем не взялся. А объяснить эльфу, зачем семье требуется кто-то главный, задача тем более непосильная.

— Арьен, ланнеан, — подал голос доселе молчавший Илмерран, — уж столько-то тебе бы следовало знать.

Эннеари виновато потупился.

— Это упущение следует исправить. Я непременно прочту тебе лекцию о брачных обычаях людей, — хладнокровно сообщил Илмерран и милостиво добавил, — но не теперь. После.

Лерметт так и замер. Если учесть, что Эттрейгу ко дню рождения Илмерран преподнес сочиненный им трактат аж в ширину ладони толщиной... да, гномы народ обстоятельный, и полтора, а то и два дня беспрерывного слушания Арьену обеспечены — хорошо еще, что не теперь, а как выразился Илмерран, после.

— Это будет очень познавательно, — заключил Илмерран.

— Хотя навряд ли понравится, — невинно вставил Лерметт под всеобщий хохот.

Недавняя ссора изгладилась из мыслей если и не полностью, то, во всяком случае, никого больше не занимала. Замечание гнома насчет брачных обычаев придало беседе совсем другое направление. Выспрашивать у эльфов, как они сватаются и женятся, было куда интереснее, чем вспоминать обмен оскорблениями. Праздник мало-помалу вошел в прежнюю колею. И лишь одно продолжало беспокоить Лерметта — ему казалось, что во время всеобщей суматохи из зала вышел не только Териан, но и кто-то еще... вот только Лерметт никак не мог понять, кто именно.

В положении чужака есть свои преимущества. Например, можно вытворять что угодно, если только местный закон за подобные выходки не карает. Можно — и никто не задумается, а зачем ты это делаешь. Даже если что-то и покажется странным, твой поступок спишут на твои загадочные обычаи... хорошо все-таки, когда никто вокруг не знает, а в чем, собственно, заключаются эти пресловутые обычаи. Свои-то, разумеется, знают — но своим и в голову не придет, что именно эти самые обычаи ты и нарушаешь. Чужие не понимают непонятного — а свои не видят очевидного. Никому из тех эльфов, что остались в пиршественной зале, и в дурном сне не приснится, ради чего Джеланн ее покинула. В худшем случае сочтут, что она — наивная дурочка. Что она ничего не понимает... и уж тем более ничего не понимает в людях... было бы что понимать! О да, люди — создания возвышенные и утонченные... но даже возвышенность и утонченность бывает мерзкой. Обычно эльфы рано или поздно доходят до этой мысли так или иначе — взять хотя бы Арьена. Разница в том, что он, бедолага, только после своих прошлогодних приключений на Хохочущем Перевале понял, что чудо, именуемое человеком, может иной раз оказаться очень гадким чудом, а Джеланн узнала об этом гораздо раньше — и без вреда для собственной шкуры. Что поделать, кому-то настоятельно необходим жизненный опыт, а кому-то и ума достаточно.