Лагерь

— Говорю же, у Олеськи даже мальчика не было, а о сигаретах и алкоголе вообще молчу. Она алкоголь в кино-то и видела, даже на день Рождения ни капли, представляете?

— Охотно, — не узрела ничего сверхъестественного в признаниях Жанны директриса. — Охотно верю, но не знаю верить ли остальному. Если Олеся чистейший ангел, с чего бы держать ее в узде? Что она натворила?

— Она сбегала по личным делам, когда родители уезжали — ответила Жанна. — Тетя Тамара и дядя Витя не очень жалуют увлечения дочки, а тут они решили за город на сутки, и сарафанное радио донесло, что Олеся гуляет по городу с каким-то парнем, вот и закрутилось-завертелось…

— Совсем запутали, — потрясла головой Анна Васильевна. — Все-таки Олеся водила любовь с юношей?

— Да нет же, — раздраженно откликнулся Леша. — Это было в мае, перед сменой, мы поехали за тетрадками на книжную ярмарку, а тут какая-то бабка на перекрестке из машины побибикала, ну мы мимо прошли и забыли, а та разоралась на всю округу потом, что Олеська в свои шестнадцать со взрослыми юношами тискается.

— Тискается? — зазвенел голос Жанны.

— Не начинай, ладно? Ты что, родню ее не знаешь?

— Как раз знаю, без их ведома комар мимо не пролетит.

— Олесе будет лучше с нами, сто пудово, — заверил Леша. — Когда она найдется, не отправляйте ее домой.

Анна Васильевна сглотнула и сдавленно произнесла:

— Я обязана сообщить вам крайне пренеприятное известие.

— К нам едет ревизор? — заюродствовал Антон. Директриса стойко вынесла дерзость и с плохо скрываемым волнением продолжила:

— Я приехала с похорон.

— Наши соболезнования, — вставила Жанна.

За шторами отбили чечетку капли. Секунда. Две. Три. Капли неистово молотили в окно. Четко щелкали часы. Тик. Тик. Тик.

— С похорон Олеси.

Звонкий щелчок заколотил последний гвоздь в гроб надежды.

Глава 11 Пьеро из-под полы

Удар палки пришелся по упругой еловой лапе. Ветка хлестко отпружинила и наподдала обидчику. Обидчик отшвырнул толстый сук, свалился на склизкий от недавнего дождя пенек и обмяк. Дожди шли довольно часто. Погода совсем испортилась. По телевизору передавали облачно с прояснениями, но солнцем не пахло уж с неделю. Настя задрала голову к небу. Да уж, прояснений не помешает.

Никакого толка от «ящика». Ложь. Сплошная ложь и постановки. Олеся была права. На лжи зарабатывают, превращая нетленную мораль в дешевую клоунаду.

— Опять в телеке наврали про погоду. — Леша приподнялся, чтобы содрать остатки прилипшего мха с джинсов.

— Не только про погоду, — откликнулась Настя.

— Не только в телеке, — буркнул юноша.

— Долго они собираются обмусоливать провал Анны Васильевны?

— Папа говорил, пираньям из СМИ палец дай — они по локоть с радостью зажуют. Слышала, что на Первом сказали про Олесю? Наплели с три короба, козлы. А Жабу так вообще обглодают до костей.

— Бедная…Она так плакала, когда приехали Олесины родители. У меня в ушах до сих пор звучат ее извинения.

— Мне ни капли не жаль Вонючку, — категорично заявил Леша. — Она заслужила наказание. Отсидеть за решеткой минимум пятнашку.

— За что? Здесь более ста пятидесяти учеников! Анна Васильевна физически не может отследить передвижения отдельных людей!

— В таком случае, никто не просил ее занимать руководящий пост в детском лагере! Что будет, если пилот растеряется в кабине самолета? Он оправдается тем, что у него много кнопок и рычагов?

— Твоя правда, — признала Настя и перевела беседу в другое русло: — Нас с Жанной вызовут давать показания?

— Зачем? Вы рассказали ровно то, что увидели, помогли с фотороботом подруги, с которой ушла Олеся. Все равно это тухлая дрязга, и Яна сказала, что полиция придерживается версии самоубийства.

— Странное самоубийство. Представляешь, насколько надо войти в раж, чтобы всадить в сердце нож?

— Вот именно! — сказал Леша и понизил голос, проявляя предосторожность. Мало ли кому вздумается подслушивать и доносить? Ведь Наталья Петровна, отозвавшись об Олесе крайне нелестным образом, наказала: «Услышу бабские сплетни — отвезу в участок. А то языками чесать горазды, а как поручиться за кривотолки — так кишка тонка!»

— Что ты имеешь ввиду? — Настя тоже перешла на шепоток.

— Сама пораскинь мозгами. Народ из села вообще ни бельмеса об этой девчонке, в деревне Олесю также никто не запомнил. Сколько бы ее ни держали в заложниках — она оставалась в пределах леса. Ушла Олеся с пустыми руками, и никакого ножа с собой не брала. Методом исключения нож мог храниться в хижине, и больше нигде. Но ни в хижине, ни вообще где-то в лесу орудия убийства не нашли.

— Орудие убийства забрали?

— То-то! Не забрали, а нагло сперли и оставили полицию у разбитого корыта.

— Нож могли перепрятать в деревню, закопать на том же кладбище или подбросить в один из домов. К сожалению, преступление хоть и очевидное, но подстроено мастерски. За день обшаришь два-три дома, вернешься на завтра обыскивать, а ножик переместят во вчерашние постройки. Какой-то нелепый круговорот улик в природе. Надо позвонить ребятам. Сколько всего изб? Десять? Пятнадцать? За день управились бы.