Лабиринт. Книга первая

Когда поздним вечером отец вернулся из лавки, девочка сделала вид, что спит. В последнее время она старалась пореже попадаться отцу на глаза, не понимая, почему он всегда на нее сердит, но и не желая попадать ему под горячую руку. А когда избежать встречи было невозможно, она притворялась спящей. Вот и сейчас, услышав скрип двери и тяжелые шаги, она забилась в угол кованного сундука, крышка которого служила ей кроватью, и крепко зажмурила глаза, стараясь дышать как можно ровнее. Отец подошел к ней, наклонился, положил большую вкусно пахнущую теплую руку ей на лоб. Аккуратно, нежно убрал промокшие от пота и потемневшие волосы с ее лба.

– Спишь уже, маленькая? – Голос его прозвучал мягко, и девочке захотелось проснуться, протянуть к нему руки, обнять, зарыться лицом в пушистую бороду и всласть поплакать неизвестно, о чем, но в этот момент отец отстранился.

– Ты решил? – Раздался голос мачехи, которая зашла со двора совсем неслышно. Девочка насторожилась – похоже, отец уже знал о том, что случилось. Но почему же тогда он был так нежен, а не зол? Она чуть повернула голову и чуть приоткрыла один глаз, из-под ресниц пытаясь увидеть, что происходит. Яркого света полной луны, пробивавшегося в окна, хватало чтобы видеть силуэты. Но вот отец зажег свечу на столе, и в неверном свете танцующего пламени стало видно и его лицо, принявшее мрачное, сумрачное выражение.

Поправив свечу, он подвинул к себе тарелку с приготовленным ужином, сел на лавку, широко расставив ноги и расположив локти на краю стола. Она знала эту его позу, его крепкое, надежное, как скала, тело. Когда он так сидел ей казалось, что за его широкой спиной и в его больших руках она защищена от всего на свете. Но сейчас ее место на коленях отца заняла мачеха: подошла, отодвинула тарелку, чтобы не мешалась, обняла его своими мягкими круглыми руками, такими белыми и красивыми. Девочка залюбовалась – иногда она думала, что отец полюбил мачеху именно за эти пухлые белые руки, которые так вкусно пахли и умели так ласково гладить ее по голове. Она и сама любила мачеху за них.

Мачеха прижалась щекой к груди отца и заговорила тихо-тихо, так что девочке приходилось прислушиваться изо всех сил.

– Милочек, она же мне как родная. Но ведь ведьма положила на нее глаз. Видимо, что-то с ней так, помеченная она. Сглазили ее или прокляли.