Подбежала мачеха, больно схватила за плечо, потянула на себя, но старуха-хозяйка стекляшки ловко скрестила ноги, крепко сцепила тощие лодыжки и прижала девочку к своей впалой груди. Мачеха продолжала дергать за руку, как будто пыталась выломать ее из плеча, и девочка часто дышала от боли, но из-за всех сил сдерживала рыдания, ведь заплачь она, это помешало бы ей слушать, о чем спорят взрослые.
– Что ты, что ты, – запричитала старуха, продолжая растрепывать аккуратные косы. – Разве я зло какое делаю такой славной девочке? Отдай ты ее мне.
– Совсем сдурела, – завизжала мачеха, снова резко дергая девочку за руку, из глаз которой наконец полились крупные слезы.
– Да на что она тебе? Только мешает. А мне будет внученькой, яблонькой.
– Отпусти ребенка, тварь!
– Да отпущу, отпущу. Бери свое сокровище, но потом сама же ее за руку ко мне приведешь! – Расхохоталась ведьма, всплеснула руками и вдруг пропала. Как раз в этот момент мачеха особенно сильно дернула девочку на себя, и та, потеряв равновесие, оступилась и врезалась головой в живот женщине. Вскрикнув от боли, мачеха согнулась и схватилась за живот двумя руками, а потом выпрямилась и залепила девчонке звонкую оплеуху:
– Дура! Ты это специально!
Огляделась в поисках ведьмы и, не увидев ее нигде, сделала на всякий случай знак от дурного глаза.
– Хватит реветь, – прикрикнула на падчерицу, которая размазывала по лицу слезы грязным кулаком и всхлипывала. – Сказано тебе было не ходить со двора. Отец узнает, прибьет тебя, а уж я ему все расскажу, не сомневайся. Давай домой, шевелись.
И крепко схватив девочку за руку, женщина быстрым шагом направилась к дому, свободной рукой то и дело дотрагиваясь до собственного округлившегося живота. Лицо ее приняло задумчивое выражение, и глубокая складка легла между широких бровей. А девочка, продолжая тихонечко всхлипывать и глотать слезы, семенила следом едва поспевая за широким шагом мачехи и то и дело оглядывалась, пытаясь понять, куда пропала хозяйка колдовской стекляшки, которую она крепко-крепко сжимала в кулаке.
***