Лабиринт

С каждым кругом самолеты суживали кольцо. И все ниже опускались над островерхими макушками дубов, росших на пригорке. Небольшое, построенное треугольником звено, сверкнув на солнце, пролетало, и не успевали самолеты скрыться с глаз, как тотчас же, словно они сразу снижали скорость, воздух наполнялся глухим тяжелым гулом. Как змея обвивает свою жертву, так и они описывали все более суживавшиеся круги около своей цели. Они кружились смело и свободно, по-видимому зная, что здесь нет ни одной зенитки.

Сёдзо, сидя на корточках, прижался к стволу того дуба, под которым лежал раньше. Рядом с ним был худой, как жердь, солдат 2-го разряда Ёнэда. «Если даже эти места и начнут бомбить, то сегодня это только разведка,— пытался успокоить себя Сёдзо.— Иначе самолеты уже давно бы сбросили бомбы». Но и это не помогало выйти из состояния какого-то оцепенения — руки и ноги не гнулись, словно они одеревенели и стали твердыми, как ствол дуба, к которому он прислонился. Странно, но Сёдзо почему-то сейчас раздражали торчавшие из-под фуражки уши Ёнэды. Ушные раковины были маленькие и заостренные кверху. Когда Ёнэда волновался или испытывал страх, они не только краснели, но и шевелились, как у животного. Вот и сейчас его левое ухо, торчавшее перед носом Сёдзо, непрерывно подрагивало. Казалось, что уши Ёнэды шевелятся не от охватившего его страха, а вибрируют от гула моторов, и Сёдзо испытывал небывало неприятное ощущение, будто что-то начинало дрожать внутри у него самого.

Он попытался, не разгибаясь, передвинуться к другому ответвлению ствола. Там густая листва на низко нависших ветвях закрывала бы от него голову Ёнэды. Но едва он двинулся с места, как самолеты противника вдруг появились прямо над ними. Словно вода, неожиданно прорвавшая плотину, их грохот, казалось, сосредоточившись в одном месте, обрушился на землю.

— О-ох! —крикнул Енэда и бросился ничком на траву.

Сёдзо прижался к дубу. Все же, несмотря на свой страх, он был уверен, что сегодня бомб не сбросят. Он не мог оторвать глаз от самолетов. Это был почти бреющий полет — противник явно знал, что опасаться нечего. Будто три тунца, рассекающие плавниками морскую гладь, поблескивая серебристо-серыми крыльями, три самолета, как бы раздвигая верхушки деревьев, сквозь которые пятнами голубело небо, пролетели над самым лесом и скрылись.

Работа не шла солдатам на ум. Они не могли ни думать, ни говорить ни о чем другом, как только об этих самолетах.

— Ребята, которые не в лесу, тоже, наверно, перепугались.

— Если они повадятся сюда летать, то вместо укрепления рва надо бы в первую очередь щели строить.

— Однако как же это так получается? Китайцы все летают и летают, а самолетов со знаком восходящего солнца что-то ни одного не видно.

— Да вот, например, сегодня прилетели бы сюда хоть пять-шесть наших самолетов и встретили тех,

— Все они сейчас на южном фронте.

— Теперь чуть что — все валят на юг. Уж не превратились ли все самолеты в ласточек-касаточек, что они так стремятся на юг,— отпустил на родном диалекте шуточку солдат 1-го разряда Аоки, по прозвищу Дядюшка.

Солдаты, сидевшие, словно птицы на телеграфных проводах, на поваленных деревьях или, скрестив ноги, на траве, дружно засмеялись. Этот дружный хохот разрядил их страх и рассеял мрачное настроение. Какая бы неприятность ни была, долго переживать не стоит — так привыкают рассуждать солдаты на фронте. Лучше не теряться в неприятной обстановке и попробовать извлечь из нее какую-то выгоду для себя!

— Господин ефрейтор, а что, если мы сегодня на этом закончим, а остальное доделаем завтра?—предложил Накан, солдат 1-го разряда. Накаи был толковый парень и очень часто проявлял инициативу в подобных обстоятельствах. Он мог себе позволить так просто обратиться к ефрейтору, потому что частенько бывал его партнером по азартным играм.

— Да, пожалуй,

Ефрейтор Хата, сидя на распиленных для свай бревнах, закуривал сигарету, прикрывая большими, под стать его мощной фигуре, ладонями огонек спички от легкого ветерка.

— Ребята, которые ремонтируют ров, тоже, наверно, закончили. Разрешите сходить посмотреть?

Ефрейтор сунул было правую руку в наружный карман кителя, но вспомнил, что часов у него нет. Ночью, когда он играл в карты, ему не хватило отложенных заветных банкнот Объединенного китайского банка и пришлось отдать часы. Накаи тоже был среди игроков, и хотя часы достались не ему, но, несомненно, ефрейтор с недовольством подумал, что Накаи тоже обчистил его на несколько банкнот.

— Да погоди ты! —сердито оборвал он Накаи, который поднялся уже идти, и кивнул Сёдзо:

— Канно, сходи ты, посмотри!

— Слушаюсь!

Если идти в сторону казарм и далее мимо ворот, то пришлось бы огибать добрую половину холма. А по узенькой тропинке, протоптанной с тех пор, как началась рубка леса и подноска свай, до оползня, где производились работы, можно было добраться и лесом.