Лабиринт

Серега, вернувшись домой, сразу пошел к родителям Толяна. Рассказал про неудачную поездку, но про нападавших в масках умолчал: угнали их «Форд» со стоянки, пока обедали. Зевнули! Из-под носа увели. А Толика через неделю-другую выпустят. Статья слабенькая, больше чем на условный приговор не потянет. Посоветовал сразу же нанять адвоката.

А сам уже прикидывал, что делать дальше. Надо продавать свою «восьмерку» и срочно рассчитываться с долгами. В гараже есть кое-какие запчасти и две пары новых покрышек. Тоже продать можно. Остальные деньги придется занимать под проценты и срочно рвать в Москву за очередной машиной. Жить на что-то надо, да и Толяна выручать деньги нужны.

Так рассчитывал и прикидывал Серега. В последующие дни он продал покрышки, кое-что из запчастей и договорился с клиентом насчет «восьмерки». Дал матери двести рублей на еду и на всякие мелочи, а больше ничего не успел, потому что эти дни были в его жизни последними.

Глава 5

КамАЗ шел на юг. От горизонта до горизонта тянулась степь. Выгоревшая на солнце, прорезанная редкими балками, где хилые деревца почти не давали прохлады. На очередной заправке залили сотню литров солярки, взяли в вагончике-забегаловке минералки и печенья. Здесь в апреле останавливался контейнеровоз «Шкода». Водитель, молодой парень, недавно отслуживший в армии, исчез, а контейнеровоз нашли сгоревшим под Железноводском. Парень считался без вести пропавшим, но в живых его уже наверняка не было.

В вагончике, за стойкой, уставленной бутылками вина, пива, воды и яркими пачками заграничных сигарет, торговал здоровенный мужик с корявым морщинистым лицом. Фамилия его была Михалев. В прошлом он имел две судимости за кражи. Его проверяли особенно тщательно.

Участковый и местные ребята из уголовного розыска поймали Михалева на изготовлении самопальной водки и на две недели упрятали в камеру.

Копали возможные связи с «пятеркой». Перетрясли все телефонные номера, по которым Михалев звонил последние полгода, но ничего интересного не обнаружили. Находился ли он в забегаловке в тот апрельский день, когда на площадке останавливалась «Шкода», установить не могли. Кроме Михалева (он был хозяином), здесь работали две женщины. Никаких графиков не велось. Женщины ни «Шкоду», ни пропавшего водителя не помнили.

За Михалевым продолжали вести наблюдение. Был он себе на уме, воровал по мелочи и покупал краденое, делал из дешевого осетинского спирта самопальную водку и сам же ее продавал. Милицию, и в том числе своего участкового, терпеть не мог. Особенно после отсидки и крупного штрафа, наложенного на него за водку.

Вызывал подозрение тот факт, что Михалева не трогали ни местные, ни заезжие рэкетиры. Да и поселковая шпана, сшибавшая у торгашей бутылки и курево, к Михалеву не привязывалась. По слухам, имел он связи среди крутых ребят в городе и вел с ними какие-то дела. Но опять все писано вилами по воде. Дела могли быть торговыми.

По этим причинам и решил Земцов остаться на стоянке возле поселка Раменское подольше. Покопаться в машине, перекусить, отдохнуть, а если удастся, пообщаться с Иваном Герасимовичем Михалевым.

И была у Земцова еще одна причина побыть здесь. Личная.

Раменское — село большое и бестолковое. Лет двести ему, если не больше. Дома и домишки из самана, глины и послевоенные, из красного и силикатного кирпича, понатыканы как попало. Выделяются две-три прямые улицы, застроенные одинаковыми блочными домами, которые по какой-то партийной программе возводили в семидесятые годы. В период застоя.

С начала девяностых вымахнул вверх десяток двухэтажных коттеджей местного начальства и деловых людей, которые покруче. На их фоне еще беднее и неуютнее гляделось серое пыльное село, где все ветшало и разваливалось.

От Раменского до заправки меньше километра. Хорошо видны дома с редкими деревьями во дворах. Кругом солончаки, деревья растут плохо. Крошечная речка на окраине к июлю пересыхает, превращаясь в цепочку мелких мутных луж. Летом задувает сухой, зарождавшийся где-то в прикаспийских песках, ветер. Пыль горчит на губах, воздух становится тяжелым и горячим. Здесь хорошо весной. Гусиные и журавлиные клинья идут прямо над селом, а за околицей тянется на все четыре стороны степь. Никогда бы не подумал Земцов, что целыми полянами могут расти тюльпаны, вбирающие в себя десятки оттенков, от бледно-желтого до фиолетового, почти черного.

Все это крепко запомнилось Николаю, хотя прошло двадцать четыре года с тех пор, как жил он в Раменском. Посылали из автоколонны на посевную, и в тот год на уборочную. Вернее, на уборочную он сам напросился. Из-за Татьяны Завьяловой.

Познакомился, когда подвозил ее на своем ЗИЛе до села. Сколько ему тогда было? Двадцать два, как раз здесь в Раменском и стукнуло. Татьяне на год меньше. Ну и началась у них любовь. Местные парни смотрели на Земцова косо. Предупреждали, чтобы отстал, однажды, подкараулив ночью, когда возвращался от нее, крепко поколотили.