Лабиринт

Переночевали на стоянке. Михалев, как и обещал, накормил их неплохим ужином. Земцов выставил бутылку водки. Костя не пил — завтра с утра пораньше за баранку. Наливали больше Михалеву.

Тот не отказывался, опрокидывая стопку за стопкой. Разговор крутился вокруг трассы. Соглашались, что у дальнобойщиков жизнь, конечно, собачья. Все время в напряге, толком не отдохнуть. Не знаешь, что тебя ждет за следующим поворотом. Да и торговать на трассе — занятие муторное. Налоги плати, всякое дорожное начальство ублажай. То санитарная инспекция заявится, то милиция. Со всеми надо ладить.

— Шпана не пристает?

Земцов выставил вторую бутылку водки. Хотя Михалев пил больше всех, он почти не пьянел, только сильнее багровело мясистое широкое лицо.

— Пусть попробуют! — владелец забегаловки показал огромный задубевший от крестьянской работы кулак. — Своих я и сам разгоню. А если чужие, то нас в селе трое братьев, не считая двоюродных, да три кума, еще зятья… я целый взвод в момент подниму.

Земцов не слишком верил, что родня кинется в драку ради Ивана Герасимовича и его добра. Не тот он человек, чтобы его братья и сватья сильно любили. Сам-то он больше для себя живет. Замкнуто и настороженно. И в доме у него мало кто бывает. Эти мелочи тоже отразил в своем рапорте участковый инспектор, мужик наблюдательный, хорошо знающий, кто чем дышит в Раменском. Только есть вещи, которые раскопать трудно. Михалев тоже не из дураков. Если и связан с «пятеркой», то прячет концы ой как глубоко!

— Напарник твой не пьет, — Михалев обратил внимание на Костю. — Молодец!

— В ваших краях на дорогах спокойно? — спросил Земцов.

— Вроде ничего, — пожал плечами Михалев. — Последнее время не слышно, чтобы кого-то сильно обижали.

— А не сильно?

— Как везде. Платить иногда приходится. Так водилы говорят.

— Кому?

Михалев ответил не сразу, глядя на Земцова почти трезвыми, внимательными глазами.

— Они своих фамилий не называют.

— Ясно…

Когда, поужинав, встали из-за стола, Земцов достал бумажник.

— Сколько за харчи должны?

Михалев глянул на остатки водки во второй бутылке и поскреб затылок.

— Как с вас брать-то? Целую поллитру мне споили. Давай, что ли, десятку, перед бабой оправдаться. А так на трассе харчи дорогие. Нормальный ужин на человека в двадцатку, а то и больше встанет.

Ночевали на дальнем конце стоянки. Ольге уже в темноте натянули палатку. Она ушла, захватив с собой фонарик и автомат, завернутый в одеяло. Костя заснул, как всегда, быстро, а Земцов все ворочался, рассеянно вслушиваясь в звуки августовской ночи. Мысли снова возвращались к прошлому. Когда-то, давным-давно, в другом мире, он увозил Татьяну в степь, и занимались они любовью под этими же звездами. Целая вечность прошла, а звезды остались такими же. И ковш Большой Медведицы, и самая яркая Полярная звезда, и широкая полоса Млечного пути.

Из огромного, как сарай, «Рено» доносился приглушенный женский смех. Два контейнеровоза «Рено», остановившиеся здесь на ночь, шли на Москву. Кроме водителей, в обоих сидели молодые девки. По виду из дорожных подруг. Ну что ж, путь длинный, с женским полом веселее. Только не нарваться бы вам, ребята, на «пятерку». Мы ее специально ищем, а она, по закону подлости, нас не видит. Хватает другие куски…

А Михалев — мужик непонятный. Впрочем, Земцов и не ставил цели до чего-то докопаться. Проездом за полдня и ночь много ли чего выкопаешь? Если хозяин забегаловки связан с «пятеркой», информация уйдет по назначению. Если нет… ну что ж, охота есть охота! Будем искать дальше.

Глава 6

Команда Земцова заметно выдохлась. Жара и постоянное напряжение делали свое дело. Обгоревший до черноты Савин осунулся, на небритых щеках выпирали острые скулы. Земцов потерял килограммов пять и тайком от Кости и Ольги пил энам — таблетки от давления. Сорок шесть — это не тридцать! На одной из остановок, когда спрыгнул с подножки, его вдруг повело в сторону, а в глазах заплясали черные точки. Сосчитал пульс: бухало сто двадцать в минуту — полторы нормы. Немного посидел в тени, оклемался.

У Ольги шли месячные. Старалась, чтобы никто из мужиков не заметил. Но приходилось просить остановиться и бежать в посадку. Савин пробовал острить:

— Что, критические дни, девушка? «Олдейз-плюс» — лучшая защита. Полный комфорт!

Ольга отшучивалась, потом, не выдержав, обругала его матом, когда тот, дурачась, предложил свою помощь.

— Как хотите, мадам, — пожал плечами Костя, которого трудно было вывести из себя. — Друзей по оружию так не приветствуют. Хотя лично я прощаю дамам все… кроме измены и невнимания.

— Много ты хочешь, — уходя, буркнула Ольга. — Жена, врачиха, любовница…

— Соседка, секретарша, — продолжил Костя, — излишек внимания никогда не помешает.

— Доиграешься, выгонит тебя жена. Как я своего когда-то.

— Все может быть. И разбегались, и снова живем.

— Ну и живи! Думаешь, ты кому другому нужен?

— Пока нужен. А лет через пять… неизвестно.

Земцов в этих разговорах участия не принимал. Старый уже, сыну двадцать лет. Какие там разводы да уходы!