Ксенос и фобос (СИ)

Оставшиеся некоторое время метались по аквариуму, тычась в прозрачную твердую преграду, потом успокаивались и вели друг с другом неспешные беседы о том, что могло случиться с пропавшими соседями. Они пытались понять правила, признаки, по которым, то одну, то другую рыбку уносило куда-то, и она больше не появлялась. Каждый день, который для рыбок был, как для нас месяц, количество их уменьшалось и уменьшалось. Самые умные старались держаться углов аквариума и не выделяться своей активностью. Они решили, что именно активность и даже агрессивность — вот то, из-за чего пропадают соседи и товарищи. Они не думали, а что будет, если все станут спокойными, флегматичными, правильными, начнут держаться углов и темных мест…

Неужели тогда остановятся эти странные пропажи? Не станут их вылавливать марлевым сачком? И может быть — а почему бы и нет, кстати — их всех вернут в бескрайний море-океан? Главное — правильно себя вести?

* * *

Кудряшов читал и морщился.

— Что, не нравится?

— Да, понимаешь…, - он еще раз пробежался глазами по странице. — Вроде, все у тебя правильно написано. Вот эти вот, «умные», это вроде как мы здесь — все время гадаем, анализируем, пытаемся понять, по какому принципу уносит у нас соседей… Но это же не идиотизм, если по отношению к аквариумным рыбкам? А? Они же все равно ничего не могут сделать? Или ты себе как-то представляешь революцию, что ли? Как они все вместе побеждают людей и потом, бодро шлепая плавниками и распевая революционные песни, отправляются в дальний путь к морю-океану? И пошли они до городу Парижу…

— Пешком! — рассмеялась Вера. — Все-таки ты писатель. Ишь, как образы из тебя прут… Вот взял бы и написал бы сказочку.

— Я писал, — серьезно кивнул Виктор. — И ты даже читала некоторые. Но это было раньше, когда не было практически никакой информации. Вот я ее и домысливал, додумывал, выдумывал и экстраполировал.

— Ну-ну… Они завсегда своим образованием хвалятся… Ну, хорошо. Не магазин и не аквариум. А просто кусок океана объявили запретной зоной, чтобы ни туда, ни оттуда нельзя было. И из этого куска океана кто-то или что-то раз за разом хватает рыбин, жарит, солит, поедает со вкусом. А оставшиеся суматошно носятся, стараясь не выплыть за объявленные границы, спорят, кого следующим съедят… Это не идиотизм?

— А рыбы — они и есть самые тупые. У них мозгов мало.

— Вить! Не в рыбах же дело. Чего ты смеешься? Вот, скажи, зараза есть в городе?

— Уверен — нет никакой заразы. Иначе все бы заболели давно.

— А тогда в чем смысл запретной зоны?

Они сидели на невысоком бетонном крылечке с задней стороны школы. Там, где одна дверь, с самого края, вела коротким коридором в высокий и узкий спортзал — только-только на волейбольную площадку место. А с другого угла, поднявшись на три ступеньки, упираешься в крашеную белой масляной краской дверь столовой. Детей водили кормиться изнутри, из вестибюля первого этажа, в главные двери. А здесь был вход на кухню. Недавно привезли продукты, и оказавшиеся совершенно случайно рядом Кудряшов и два его бойца помогали таскать картошку и макароны в подсобку. Перетаскали, мужиков усадили перекусить и попить горячего чая, а Виктор с Верой, чье дежурство на кухне было сегодня, вышли покурить. Тут было тепло, от ветра защищала стена, исписанная разноцветными надписями, прославлявшими выпускников разных годов. Тут было тихо, потому что дети бегали и играли с визгом и шумом в спортгородке, это как раз с противоположной стороны, и на площадке перед школой.

Два окурка синхронно полетели в черное жерло старинной чугунной урны, когда-то выкрашенной бронзовой краской, но теперь щеголяющей ржавчиной именно что «под старину».

— Вот и я не вижу смысла в этой «эапретке». Я бы еще такую сказку написал, про дракона. Он тут где-то живет будто бы. И все, что «под ним» — это вроде бы его собственность. В том числе и местные люди, и дома, и промышленность — всё. Он не потерпит, если кто-то попытается эту его собственность отнять или утаить. Вот потому со всех краев страны и собирали наших, и присылали сюда. Потому что нельзя. Потому что иначе дракон рассвирепеет. И что там будет, если дракон озлится — никто не знает.

— Драконы питаются невинными принцессами?

— Ну, не только принцессами, если верить книгам. А у нас и не совсем невинными. А не понять какими. А может, дракон — это такой огромный компьютер? И просто программу выполняет? В общем, ничего-то мы не знаем. Ни-че-го…, - пригорюнился он.

Вера протянула руку и потрепала Виктора по затылку. Ласково, медленно. Он прикрыл глаза, чуть откинувшись на эту теплую и нежную руку.

— Ишь, котяра какой… Нравится? А ты женат, Кудряшов?

— Женат.

— И дети есть, небось?

— Дочка. Твоих лет как раз.

— Так какого ж хера тебе от меня надо, а? — она прихватила волосы и дернула крепко пару раз. — Я, конечно, девушка простодушная и доверчивая. И привязчивая. И на хорошее отзывчивая. Деревенская, типа… Но ведь мог бы и обмануть, если что… А?

— Да ты не так поняла, Вер…