Ксенос и фобос (СИ)

Это страшно, когда вокруг полно народа, а твоих — нет. Этого все и боялись с самого начала. Вот ты есть, есть народ, который суетится, что-то делает. А вот его, твоего знакомого или родного даже — нет. Это страшно.

А когда поселок весь пустой, и нет совсем никаких следов, и листья лежат на тротуарах и на проезжей части — это и не страшно совсем. Это как в кино. А кино, даже самое страшное, все равно придуманное. Там все равно знаешь, что скоро закончится весь этот ужас и кошмар. И главное знаешь — хорошие просто обязаны уцелеть. А хорошие — это свои.

— Никого нет, — еще раз сказала Вера, уже усевшись между двумя плечистыми прапорщиками в камуфляже. — Наверное, все разом снялись и ушли. Искать теперь надо там, за зоной.

— За зоной? — переспросил с интересом Кудряшов. — А у нас ведь из зоны выхода нет — знаешь? Пытались тут пробиться многие — так нет никого из них теперь.

Он обернулся, посмотрел на ее лицо:

— Нет-нет, ты не думай! Никакой там стрельбы, да и никакой запретной зоны еще не было! Просто не дошли они, не доехали. Вот были — и нет их. Мы не знаем до сих пор, почему так получается.

— Но ведь не умерли?

— Нет, конечно, ты даже и не думай! Просто пропали — и все. Как в другое измерение провалились, что ли.

— Как в фантастике?

— Да, как в фантастике.

Виктор подвез ее до ближайшей действующей школы. В коридорах пахло едой. В классах стояли кровати. Усталая — как ее назвать, директриса, что ли — сказала, что помощники им нужны, потому что народа не хватает. Студентка? Очень хорошо. В общем, «поставили на довольствие» Веру.

А Кудряшов при расставании обещал заезжать.

…

— Уроды они, уроды, точно… Нельзя же над детьми так издеваться. Ни родителей, ни жизни настоящей. Вечный пионерлагерь какой-то получается. А что зимой? Куда они будут ходить купаться? Чем заниматься? Нет, я так не могу — сидеть тут и тупо дожидаться невесть чего.

— А что ты можешь предложить? Вернее, не можешь, а что хотела бы?

— У-у-у… Хотела бы. Я хотела бы, чтобы все вернулось. Чтобы родители были с детьми. Чтобы дети — с родителями. Чтобы жили нормальной жизнью. Чтобы не было этого вашего повседневного идиотизма…

— Стоп, — поднял ладонь Кудряшов. — Стоп. Подожди.

Он снял мягкое камуфляжное кепи, пригладил волосы, почесал напоказ, для смеха, в затылке. Вот же… Или не оно? Он же тоже ощущал иногда какую-то неправильность, но — в чем?

— Вер, ну, ты можешь без нервов как-нибудь?

— Не могу! Вон, ты только посмотри на них! Это же дети… Они в чем и перед кем виноваты? Какое тут — без нервов!

— А ты все же попробуй, попробуй. Как аналитик, скажем.

— Как ты, что ли? — улыбнулась Вера.

— Ну, предположим, как я. Расскажи мне такую вот историю. Вот про идиотизм про этот, о чем сказала только что. У нас здесь, может, просто глаз замылился уже на этом ожидании невесть чего и невесть когда, и на всей этой чрезвычайщине. А ты у нас все-таки со стороны пришла, человек новый. Может, попробуешь, расскажешь? А я подумаю, что можно сделать.

* * *

Жили-были рыбки. Маленькие и побольше. С хвостом, длинным и прозрачным, как вуаль, и почти без хвоста. Наподобие маленьких цветных колобков, весело катающихся под водой, и похожие на плавающие иголки. Жили они в море-океане, где для них не было границ и не было преград. Вернее, преград было всего две: сверху, откуда лился свет, было место, где нельзя было плавать и дышать. А снизу, где было темно и холодно, было твердое, в котором тоже нельзя было плавать и дышать. И все. А остального мира было столько, что ни одна рыбка никогда не могла его оплыть и осмотреть весь. Не могла вовсе не потому что запрещено было, а потому что сил не хватило бы. А запретов и преград для этого не было.

А потом пришел человек, зачерпнул глубоко и унес с собой огромный аквариум воды, песка, камней, водорослей и рыбок, которые там, в этом месте, жили. Аквариум поставили в большом зоомагазине, и он стал достопримечательностью городка, в котором жил тот человек.

Каждый день прибегали дети и смотрели сквозь толстое стекло, как лениво плавают по кругу красивые рыбки, а по стеклу медленно переползают улитки, оставляя за собой полоску чистоты. Когда рыбок кормили, они все сразу начинали толпиться вокруг того места, куда сыпали корм, вырывать крошки друг у друга, хватать жадно, а потом, наевшись, плавно помахивали плавничками, уставившись круглыми глазами в стекло, за которым им все равно ничего не было видно.

Многие захотели и себе аквариум, дома, чтобы смотреть на красивых рыбок в любое время. Родители покупали аквариум, наливали в него воду, строили подводные гроты, раскладывали красивые камушки и ракушки, а потом они приходили вместе в магазин и показывали — вон ту, и еще эту, и те две.

Хозяин магазина брал марлевый сачок и вылавливал рыбок, в сторону которых ткнул детский пальчик, выкладывая их в специальный пакетик с водой.