Ксенос и фобос (СИ)

— А вот теперь слушай меня, девочка… Я постарше тебя немного буду, поумнее может быть чуток, слегка даже поопытнее. И вот что я тебе скажу: этот материал, — заместитель редактора положил руку в старческих сухих морщинках на распечатку. — В нашей газете опубликован не будет.

— Ой, Петр Николаевич, да вы никак испугались чего-то? — насмешливо прищурилась Дашка.

— Я? Нет, я не испугался. Я просто говорю тебе: это, вот то, что ты принесла, опубликовано у нас не будет. Во всяком случае, пока я сижу в этом кресле.

— И что, думаете, кроме вас никто не возьмет? Это же бомба! Это же такая, блин, бомба!

— Дурочка… Ах, какая же ты дурочка еще…, - поправил очки седой заместитель редактора считающейся в городе немного «желтоватой» газеты. — Бомбы — они ведь взрываются, понимаешь? А осколки — они ранят. И иногда даже убивают.

— Поня-а-атно. Боитесь. Вы — боитесь, — кивнула Дашка. — Дайте мне материал обратно.

— Не дам, девочка. Бомбы детям нельзя.

Петр Николаевич Корнилов, шестидесятилетний заместитель редактора молодежной газеты, смотрел ясными глазами на молодую студентку, чувствуя всю правоту своего опыта и своего положения.

— Не дам, не дам… Иди, девочка, иди в свой институт. Учись.

Дашка сначала просто опешила. Она стояла, вытаращив глаза, открыв рот — такого просто не ждала. Так же давно не бывает! Не то сейчас время!

— Вы что думаете, у меня на компьютере ничего не сохранилось? Вы не понимаете, что ли?

— Все, все уже… Поговорили. Позиции выяснили. Иди. Иди, пожалуйста, — голова заместителя редактора уже опустилась к макету очередного номера газеты. Он был очень занятой. Очень-очень.

Дашка выскочила из кабинета и была встречена дружным хохотом трех курильщиков.

— Что, Даш, пропесочил тебя наш генерал?

— Почему — генерал? — ошарашено замерла она, сбитая с мысли.

— У-у-у… Да ты еще и не грамотная! А еще — будущий педагог…

— Да, какой же я педагог, бро? Я ж там только за диплом учусь! Генерал… Трус он — генерал ваш! Обычный трус и этот, как его, перестраховщик, — выскочило из какого-то старого фильма запомнившееся словечко. — Ну, ничего, ничего, — махнула она кулачком в сторону закрытой двери, — я и в другую газету могу. Вон, в «Вечерку» или в «Компаньон» — им как раз к выборам…

— Каким выборам, ты что, Дашунь?

— А что, нет разве сейчас никаких выборов? Ну, будут же все равно!

Она рассерженным черным ангелом слетела на первый этаж, пнула тяжелым ботинком ни в чем не повинную дверь, выскочила на крыльцо, вдохнула морозный воздух.

От стоящей во дворе черной «Волги» подошел молодой симпатичный улыбчивый мужчина:

— Даша? Аникина? Я прав?

— Ну, да, я… А вы кто? Мы знакомы, что ли?

— Нет, не знакомы, но давайте будем знакомиться, я из управления государственной безопасности. Капитан… — и неразборчиво назвал фамилию. — Вот мои документы, — он сверкнул раскрытой красной толстенькой книжицей с фотографией и цветной печатью. — А вот и машина — за вами. Надо поговорить.

Это только так говорится: мол, не то сейчас время. А на самом деле страх перед органами живет у всех в костях, в суставах, в спинном мозге, в дальней памяти. Он давно уже на генном уровне руководит всем организмом. Ослабевшим голосом Дашка спросила:

— А что? То есть… А за что, собственно?

— Вас, Даша, приглашают на профилактическую беседу. Есть такой вид работы нашего управления. Прошу, — уверенно протянутая рука не позволила ей придумать ничего другого, как подать свою, и спуститься королевой с невысокого крыльца, не споткнувшись ни разу. У машины уже открылась задняя дверца. Дашка растерянно оглянулась, но у заплеванного и усеянного окурками сугроба рядом с крыльцом, где стояли обычно знакомые мужики из издательства, не было сегодня никого. Она нырнула в машину, рядом сел этот молодой и симпатичный. Хотя, не такой уж он и симпатичный — рассмотрела она поближе. Да и не такой уж, похоже, и молодой.

А дальше все было как в тумане. Быстрый проезд по городу. Как будто светофоров и перекрестков нет — без остановки. Серое здание в конце проспекта. Ворота с выпуклыми щитом и мечом с задней стороны квартала, двор, проход по каким-то длинным и почему-то совершенно пустым коридорам.

Дашка вдруг поймала себя на том, что с совершенно придурошным видом, буквально высунув по-школьному язык, она подписывала какую-то бумагу, выводя за росчерком полностью имя, отчество и фамилию.

— Ну, вот и хорошо, — ловко выдернули листок из ее рук. — Теперь мы можем побеседовать.

— А чой-то… Чой-то вы тута дергаете? — она перешла от волнения на тот говорок, который был ее маской в трудных ситуациях. Бывало, и на экзаменах помогало: преподаватели морщились и ставили тройку «деревенской дурочке».

— О-о-о… Извините. Я думал, вы уже все подписали…

— Чего это я подписала-то?

— Подписку, всего лишь подписку. Я взял у вас подписку о неразглашении. Так что не бойтесь, это не согласие на сотрудничество, — усмехнулся сидевший за столом тот, что еще недавно казался ей молодым и симпатичным.

— А можно тогда вопрос?

— Конечно!

— Что, там поговорить нельзя было?