Ксенос и фобос (СИ)

— Нельзя, конечно. Надо же оформить все, как положено. Бюрократия, понимаете? Опять же, подписка, — он отвечал, одновременно заполняя какой-то бланк. — Ну, вроде, все. Так, говорите, настоящая бомба, да?

— Что, уже сигнал поступил? — понимающе прищурилась она.

— Какой сигнал, Дарья Александровна! — всплеснул руками капитан. — Вы так нашумели в городе своими розысками и расспросами, что я почти все уже знаю. Чуть ли не весь текст могу восстановить. Осталось только понять, как и что вы интерпретируете.

— А что, нельзя было? Информацию собирать — нельзя? А как же закон?

— Смотря, что вы имеете в виду. Если там имеется информация личного характера — вы не имеете права ее публиковать без согласия личности. Если информация закрытого характера — без допуска и разрешения соответствующих органов.

— Да, какая там закрытая? Я же с ними с обоими училась вместе! Они на год всего младше шли!

— Так, — заглянул он в простую картонную папку. — Вы имеете в виду Ирину Кириенко и Дмитрия Карасева? Я правильно вас понимаю?

— Ну, их…

— И что вы хотели написать в газету о студентах первого курса исторического факультета Дмитрии Карасеве и Ирине Кириенко? Такого, что не личное?

— Ну… — она даже растерялась. — Как это. Так ведь… Они же исчезли!

— Что значит — исчезли? Вот так вы и написали в том своем материале? Взяли — и исчезли? Раз — и нету? Растворились в воздухе? — смотрел он в ее глаза.

— Ну, почти… Они же не пришли потом. А я…, - она замолчала вдруг.

— Ну? Дальше, дальше. Они не пришли утром на учебу. А вы, значит… Кстати, а вы сами кем им приходитесь?

— Никем.

— Но тогда — откуда вдруг возник такой интерес именно к этой паре?

Дашка молчала. Ну, как ему объяснить, что молодой и скромный первокурсник, не городской какой-то, Димка Карасев очень ей понравился. Ну, просто очень, особенно на фоне разбитных пацанов «с центра». Она и сама была с заводской окраины, и вся ее активность и грубость — оттуда, потому что нельзя быть тютей, нельзя, чтобы на тебе ездили…

И когда он вдруг ушел гулять с Иркой, которая была старше его на пару лет, то Дашку это просто заело. Наутро она хотела «перехватить» парня, раскрутить и сама с ним прогуляться, а там уж как получится, но он не пришел. Не пришла на занятия и Ирина. Конечно, могли и прогулять — дело-то привычное. Но они не появились и на второй день.

И тогда Дашка провела свое собственное журналистское расследование. Самое настоящее. Она ездила на Гайву, но мать Димки только плакала и говорила, что Дима с кем-то как загулял позавчера, так вот все еще и не вернулся.

Тогда Дашка через секретаршу в деканате узнала адрес Ирины и добралась до ее дома в Мотовилихинском районе. Крутой там квартал, за забором. И там ей пацаны местные, которые все знают, сказали, что Ирина исчезла. И об этом, будто, все тут знают, потому что отец ее бегал с пистолетом. А тут еще все эти истории с исчезновениями людей, о которых говорят в городе на каждом углу… И еще передача по первому каналу прошла про то, как люди исчезают… И у нее так все сложилось в голове. А у Кириенко в квартире никто не отзывался, а потом Дашку просто стали гонять охранники и грозить звонком в милицию… А она тогда связалась с парнями, которые ходили в Молебку, с «уфологами». И они ей порассказывали про исчезновения там людей и как там все приборы отказывают. А потом и мама Димкина перестала отвечать на звонки… Ну, вот так у нее все и сложилось.

— Молчите…, - вздохнул капитан. — Ну, хорошо. Вот, посмотрите тогда, — он протянул ей какой-то документ.

— Что это?

— Акт вскрытия, к сожалению. Дмитрий Карасев погиб под колесами грузовика на Соликамском тракте. Ночью.

Дашку как кирпичом по голове стукнуло. Тяжесть навалилась сверху, не давая поднять голову, щеки раскраснелись, на глаза навернулись слезы. Ей не то чтобы было жалко малознакомого парня, но свой материал, такой логичный, такой выстраданный…

— А Ирка? — просипела она сквозь кашель, внезапно перехвативший горло.

— Вот вода, выпейте. У Ирины Кириенко нервный срыв. Мать увезла ее из города. Вы же знаете, что она уже брала один раз академический отпуск?

— А-а-а… А отец ее? Я же ходила к ним! Там никого не было! — она вспомнила, как никто не отвечал ей ни на звонки телефона, ни на регулярное нажатие кнопки домофона.

— Отец Ирины, полковник Кириенко, недавно погиб при исполнении служебных обязанностей, — он помолчал, глядя на опущенную голову неудавшейся журналистки. — Ну, и что нам теперь с вами делать?

— Я же не знала, — она прошептала это, чувствуя, что если попытается чуть громче, то не выдержит, разрыдается.

— Эх, Дарья Александровна, Дарья Александровна… Даша… Вы же умная, красивая девушка. Ну, чего вас вдруг потянуло на эти «исчезновения», — подчеркнул он интонацией. — Не разобрались. По верхам нахватали. Домыслили. Придумали. Написали. Сдали в газету. А если бы это опубликовали, а? Вы подумайте, подумайте…

— Я не хотела, — и все-таки она не выдержала. Слезы потекли по щекам, размывая несмываемую, если верить рекламе, тушь. Ей так было жалко себя!