КС АП А ХУЛИ ГАНКА

закусывают. Голоса опять становятся громкими, но неразборчивыми, каждый

что-то говорит, но никто никого не слушает. Платон замечает, что уже

поздно, пора в машину и баиньки.

- Да от вас весь салон перегаром провоняет, - возмущается Сергей.

- Мих сразу поймет!

Немного поспорив, решают спать под открытым небом. Но палатку

ставить не хотят, потому что в лом, а дождя не будет. Приносят спальные

мешки, раскатывают и ложатся. В последний момент Платон назначает

дежурства по два часа. Первый - Вадим. Вадим вылезает из спальника,

садится у костра, подбрасывает дров. Вскоре спят все, даже Вадим - сидя,

уронив голову на колени.

Я, наконец-то, могу выползти из кустов и размять конечности. Заодно

доедаю жареное мясо, скручиваю пробку с очередной канистры и напиваюсь

воды. Невкусная вода у геологов. Никакого вкуса не имеет, ничем не пахнет.

Вода должна вкус иметь. Даже талая вода весной - и то вкус имеет. А эта

- никакая. Но в реке мутная. Год назад пил - и ничего, а теперь привык,

что у нас, за перевалом, вода жутко холодная, но чистая. Мутную пить уже

неприятно.

Темнеет. Вадима я будить не хочу, подбрасываю дров в костер и

сажусь в сторонке. Какие-то геологи сегодня были не такие. НЕАДЕКВАТНЫЕ,

как сказала бы Ксапа. Никогда я их такими не видел.

Блин горелый! Сам уснул. Будит меня волчий вой. Сразу в животе

холодно становится. Волки летом сытые, осторожные. Но их много! А у

меня копья нет! Раньше у нас только лесные волки водились. Мы их в то

время просто волками звали. А потом из степи пришли степные волки. Более

крупные и сильные. Лесные зимой стаей охотились, а летом на пары

разбивались. Степные и летом, и зимой - стаей. Так лесные тоже круглый

год стаей ходить повадились, иначе им от степных не отбиться.

Закидываю в костер все оставшиеся дрова, расталкиваю парней, а они

не просыпаются. Никто! Тела мягкие, как мешки с хорошо размятой глиной.

А на дальнем конце поляны уже зеленые глаза светятся. Лесные волки

пожаловали. Много их, больше полусотни, наверно. Что же делать?

Если в вертолет людей перетащить, да запереться, то до утра

отсидеться можно. Но пока одного тащу, волки других порвут.

Хватаю две канистры, пустую и полупустую, друг о друга колочу. Гулко

получается, но не громко. Если б железные были... Бросаю пустую в костер.

Знаю, пластмасса горит. И на самом деле - хорошо пыхнула. Огненный язык

на пять шагов из себя выбросила, из костра выкатилась. Я ее пинком назад

в костер загоняю. Шампуры хватаю, все восемь, за ремень сую. Мозгую, что

у костра не отсижусь, надо как-то к вертолету пробиваться. Толика пять

шагов тащу, бросаю. Юру к Толику подтаскиваю, Вадима - и так всех по

очереди. Пять шагов протащу, брошу, за следующим бегу, по гитаре бью, чтоб

гудела.

Волк к Платону осторожно суется. Я ему с размаха гитарой по голове.

Нету гитары... Но передышку получаю - волки за тушу лося принимаются. Беда

в том, что на всех не хватает. Матерые лося делят, молодых не подпускают.

Молодые хотят геологов на вкус попробовать. Но боязно. Думают, что геологи

моя добыча, раз я их тушки перетаскиваю, на них медведем рычу.

Юру удобно тащить - за капюшон спальника одной рукой схватил - и

волоку. Вторая рука свободна. Остальные поленились в спальники залезть.

Тащу кого за руку, кого за шиворот. Пуговицы обрываются, тела из одежды

и спальников выскальзывают. Неудобно! Спальники волки треплют. А тут еще

сзади волк суется. Тыкаю его шампуром. Целил в глаз, попадаю в пасть,

щеку насквозь протыкаю. Он зубы сжимает, дергает, шампур у меня из руки

вырывает и убегает. Скулит в отдалении. Остальные тоже отбегают. Я людей

до вертолета дотаскиваю, дверь распахиваю, первого в салон закидываю.

Волки снова ко мне подбираются. Выдергиваю шампур из-за пояса, бросаю в

ближайшего. Не как дротик, а как Сергей нож метает. Хорошо выходит, шампур

глубоко втыкается! Волк визжит, вся стая отскакивает. Я еще двоих в салон

забрасываю. Волки наглеют. Хорошо, матерые тушей лося заняты. Набросились

бы на меня все сразу. Эти молодые, трусливые. Осторожничают пока. Еще в

одного шампур бросаю, шампур у него в боку остается. Я четвертого в машину

закидываю, на ступеньку встаю, к выключателю тянусь, свет включаю.

Оставшихся троих к лесенке подтаскиваю, а что дальше делать - не знаю.

Еще в двух волков шампуры втыкаю. Они визжат, отбегают, остальным боязно.

Я передышку получаю. В проходе гора тел. Кое-как еще двоих сверху

забрасываю, дверь захлопываю, а последнего, Вадима, тащу вокруг вертолета

к дверце пилотской кабины. Рычу на волков, они на меня зубы скалят.

Молодая волчица за ботинок Вадима хватает, к себе тянет. Я их обоих

волоку. Тут Вадим бормочет что-то невнятное, свободной ногой волчицу в

лоб бьет. Она отскакивает, а я дверцу распахиваю, хватаю Вадима за ремень

да за шиворот, в кабину забрасываю. В шею волка, что из-под машины суется,

шампур втыкаю. Сам в кабину запрыгиваю, дверцу поскорее захлопываю.

Перелезаю через обмякшую тушку Вадима, беру за грудки, сажаю в кресло

пилота как полагается. В салон прохожу, кучу тел растаскиваю, по креслам

рассаживаю. Тела мягкие, что же они с собой сделали? Пересчитываю дважды,