КС АП А ХУЛИ ГАНКА

- По отпечаткам окаменевших листочков определяю, что это за растение,

и в какой период оно произрастало. Это дает возраст пласта. Не очень

точно, зато быстро и дешево. Кстати, об ископаемых. Оксана, ты здесь

питекантропов не встречала? Они сейчас живут и здравствуют. Исчезнут

только через пять-шесть тысяч лет.

- Ой, и правда!.. И мамонты! Нет, не видела. Эй! не уводи разговор

в сторону! Я очень хорошо помню, как после детского сада пошла в школу.

Это был шок! Конец свободе! Уроки, домашние задания, обязанности, кружки

всякие, куда меня мама записывала, чтоб на улице не болталась. Была

свобода, и вдруг вся кончилась. В один день и навсегда. Все по расписанию,

все куда-то спешить надо, что-то делать. Может, у кого-то детство в попке

до старости играет, а у меня в первом классе закончилось. Слышишь? И я не

хочу, чтоб у народа, который меня принял, оно так же внезапно кончилось.

- Через два-три года охотники завалят здесь последнего лося. А за

перевалом Айгуры дойдут до реки. А может, и перейдут реку. Что тогда?

- Я же говорю, Айгуров в добровольно-принудительном порядке

надо переселить за хребет!

- А по одному из перспективных планов намечалось, что там мы

поселимся. Первый поселок, опорная база колонизации и те-де. Но даже

не в этом дело. Мы себе и другое место найдем. А если Айгуры захотят

вернуться? Кочевые народы бывают очень агрессивны. Оседлые - нет.

- Предлагаешь развернуть сельское хозяйство?

- Угу. Надо же когда-нибудь переходить от культуры присвоения к

производящей культуре.

- А знаешь, сколько крестьяне вкалывают? С утра и до ночи!

- Зато голод не страшен. А эта долина впятеро больше народа

прокормит.

- Если не считать неурожаев, падежа скота и прочих прелестей.

- Но рано или поздно так все равно случится.

- Но я не хочу, чтоб рано, - всхлипывает Ксапа. - Ты посмотри, как

мы живем! Свободно как птицы! Как студенты на каникулах!

- А через два года?

Ксапа ничего не отвечает, только носом шмыгает.

- Что такое флексия? - спрашиваю я Ксапу, чтоб отвлечь от грустных

мыслей.

- Не знаю. Что-то лингвистическое. А ты от кого слышал?

- От второго пилота, что утром прилетал.

- Он такой же пилот, как я балерина, - Вадим перетекает из лежачего

положения в сидячее и с хрустом потягивается.

- А кто он? - тут же насторожилась Ксапа.

- Восходящее светило лингвистической науки. Я ему записи нашей самой

первой встречи отвозил.

- Ну, Медведев, погоди! Клык, родной, что он еще говорил?

Я закрываю глаза и напрягаю память. Чудик тогда говорил в мобилку.

(Диктофон, - поправляет меня Вадим.) А я пытался отвязать сеть, которая

удерживала коробки с консервами. Каждый был занят своим делом, и друг на

друга мы внимания не обращали. Тем более, на мне была одежка чудиков.

- Что-то про корнеизолирующие языки. Что наш нарушает каноны. Что

если б он был японцем и не знал славянскую группу языков, решил бы, что

мы говорим на каком-то из славянских. Что мы ни с того, ни с сего

переходим от флективного к изолирующему языку и назад. Что это нонсенс.

Потому что у обоих языков общая основа. Потом подошел Сергей и обрезал

узел, который я развязывал. Мы взяли по коробке и ушли. Больше я не

слышал.

- Мальчики, вы что-нибудь понимаете?

Я открываю глаза и сажусь.

- Чего тут понимать? Со взрослыми мы говорим на взрослом языке, а

с мелкотой - на детском, которому ты их обучила, - Фантазер даже глаз не

раскрывает.

- Обалдеть, - только и произносит Ксапа.

- Скоро Мудр тебе бо-бо сделает, - продолжает Фантазер. - Ты обещала

нас чему-то обучить. Клык, как это называется?

- Читать и писать.

- Во-во. И бабам что-то обещала.

- Ясли и детский сад, - припоминает Ксапа. - Меня надо уволить за

несоответствие.

Поздним вечером, когда Олежек уснул, а мы с Ксапой уже разделись и

собрались заняться искоренением рабских пережитков, Лава с Туной приводят

плачущую новую степнячку. Буквально, за руки втаскивают.

- Ксапа, помоги... - хором и со стоном. - Серь'ожа обижает...

- Что на этот раз? - недовольно отрывается от меня Ксапа.

- Имя хочет отнять. Скажи ему, что имя отнимать нельзя. Пусть побьет

лучше.

- Какое у нас имя?

Степнячки выталкивают вперед новенькую.

- Папа. Моя звать Папа.

Я фыркаю, переворачиваюсь на живот и утыкаюсь носом в постель, чтоб

приглушить смех и не заржать во весь голос. Только плечи дрожат. Я-то

знаю, что значит "папа" на языке чудиков.

- Клык, перестань издеваться над девочкой!

Дальше на трех языках вперемешку начинают объяснять новенькой, какое

неудачное у нее имя. И какая путаница будет, когда у нее подрастет

ребенок. Предлагают имена на выбор. Степнячка плачет, но от своего имени

отказываться не хочет.

- Ну и оставайся Папой! Но завтра прикажу Сергею отвезти тебя к

родителям. Я, охотница, согласилась имя поменять, а тут сопля какая-то!..

- не выдерживает Ксапа. И выгоняет гостей из вама. Мы с Жамах

переглядываемся и смеемся до икоты.

Утром мы узнаем, что новенькая согласилась на имя Олененок Бэмби.

Но это не настоящее имя, а только для друзей. Настоящее все равно Папа.

А я теперь с Жамах говорю по-чубарски, с Ксапой - по-русски, со

степнячками - на их языке. Ксапа хочет, чтоб я стал КОНТАКТЕРОМ.