Крыши наших домов

Оперативный дежурный и боевой информационный пункт находились на втором этаже, и Жильцов поднялся по лестнице бегом. Из комнаты оперативного одна дверь вела к начальнику штаба. Она была открыта, и Жильцов увидел полковника Линькова. Полковник разговаривал с кем-то по телефону и замахал Жильцову, приглашая зайти. «Понял вас... Да, конечно, сразу же...» — и, положив трубку, кивнул на карту.

— Бродит кто-то поблизости и, похоже, к тому самому квадрату принюхивается, — сказал Линьков. Карта была разложена на широком столе, и Жильцов увидел черный ромбик, означающий судно.

— Словом, обстановка такая. Цель была около наших вод минут двадцать, потом ушла в море. Возможно, рыбацкое судно, но только не наше, мы проверили. Возможно, оно больше и не появится, но...

Жильцов понял эту недоговоренность. Граница есть граница. Уж ежели приходилось вылетать из-за плотов и железных бочек, здесь была более определенная цель: судно. «Но» Линькова означало, что это судно может где-то крутиться до рассвета, а потом вернуться. Сейчас ночь, погода плохая, а в этом районе мелей и камней наворочено до черта, может быть, они просто побоялись?..

Все это были опять-таки лишь предположения, но пограничная жизнь всегда складывается из десятков «если» и «возможно». Жильцов глядел на карту, на этот квадрат и вспоминал, как говорил ему Флеровский: «район наиболее вероятного движения нарушителя», — опять предположение. В штабах как бы додумывают за тех, кто может пойти через границу или хотя бы приблизиться к ней.

Где-то далеко на северо-западе стояла морская пограничная бригада. Должно быть, Линьков перехватил взгляд Жильцова. Да, конечно, морякам уже сообщили, но командование решило не пугать возможного нарушителя. Если судно все-таки зайдет в наши воды и приблизится к берегу, «крылатые» успеют перекрыть выход в нейтральные воды, но...

Опять «если», «но», и опять Жильцов понял недоговоренность. Сейчас они оба — Линьков и Жильцов — напоминали шахматистов, подсчитывающих различные варианты. А если судно-нарушитель не будет далеко заходить в наши воды? А если «крылатые» (речь шла о пограничных катерах на подводных крыльях) появятся раньше и все-таки спугнут? А если...

— А если мы вылетим сейчас? — спросил Жильцов.

— Не понимаю мысли, — сказал полковник.

— У нас уже давно сделан расчет. Если цель в наших водах — это от тридцати пяти до сорока минут полета. Многовато, конечно... Если они проверяли, нет ли поблизости кораблей и вертолета...

— А что? — хмыкнул Линьков, поняв наконец. — Может интересно получиться. Где вы посадите машину?

Жильцов летал над этим районом и помнил ту часть побережья. В конце концов, машину он может посадить на любой поляне, за дюнами. С моря его не увидят.

— Это хорошо днем, — сказал полковник. — Сможете посадить ночью?

— Смогу, — сказал Жильцов. Мысленно он уже сажал машину. Конечно, малость рискованно: ни площадки, ни посадочных огней. Но зато в случае надобности ему потребуется от силы десять минут, чтобы оказаться над нарушителем, если он появится все-таки в наших водах.

Спешить было некуда — вся ночь впереди, а посты технического наблюдения молчали: цель вышла из зоны видимости. Можно было даже поспать часа два. Но Жильцов знал, что ему все равно не уснуть. Им уже владело то знакомое нервное напряжение, которое отпустит его разом потом, после, и вот тогда наступит сон не сон, а странное, все больше и больше пугающее его состояние отрешенности и забытья. Так что лучше лететь сейчас.

...Он сел на свое место, справа сел Кокорев, и, покосившись на него, Жильцов вспомнил Колю Бусько: тот не любил ночных полетов и говорил, что удовольствия от такого полета — все равно что нюхать розу через противогаз. Впрочем, Жильцов тоже не очень-то любил летать ночью, и не потому, что в этом таилась какая-то опасность, вовсе нет. Просто неприятно, когда глаза у тебя словно залеплены и все время хочется смахнуть с них невидимую, мешающую пелену. Но у него было другое — была выработанная годами привычка, были приборы. Вот если бы еще на месте Кокорева сидел Коля Бусько!..

Сейчас он особенно остро почувствовал всю необычность предстоящего полета. Господи, да так ли они вылетали по ночам оттуда, из эскадрильи?! Там положен ответственный офицер от командования, ответственный за выпуск экипажа, ответственный за график, там же — группа обеспечения и еще один ответственный — по РТО (радиотехническому обеспечению). А здесь ты один на один с машиной и небом, тут тебе не поможет никто, ты сам ответствен за выпуск и обеспечение, и в тебе одном должно сработать умение всех тех людей, которые ничем не могут помочь сейчас.

Он легко поднял машину и положил ее на курс.

Городок поплыл назад. Пунктиры уличных фонарей, разбросанные желтые пятна освещенных окон — все это быстро проплыло, и внизу был темный провал. Ощущение движения исчезло. Он начал набирать высоту, чтобы подальше уйти от земли, и по кабине сразу начали стегать серые клочья, будто кто-то огромный курил и пускал дым прямо в машину: облачность была низкой.