Крыши наших домов

Хюппенен был немногословен. В субботу утром группа рыбаков и рабочих выехала за грибами. К назначенному часу собрались все, кроме техника Людмилы Светличной. Ее искали до вечера. Трое мужчин остались в лесу, жгли костер, утром отправились на поиски — и снова безрезультатно. За ними послали машину. К границе, где ее сразу обнаружили бы, Светличная не выходила, в ближайших селах не объявлялась.

Хюппенен заметно нервничал и мял свои пальцы. Ясно — с человеком что-то произошло. Завтра с утра совхоз отправляет в лес тридцать с лишним человек.

— Может быть, попробовать с собачками?

— С собачками! — усмехнулся Флеровский. — У нас самая лучшая берет след десятичасовой давности, а здесь уже более двух суток проскакало. Вон, поглядите на карту — кругом болота, лоси тонут... Конечно, что-то произошло. Полетите с утра, старший лейтенант, разрешение на полет уже есть.

И, как тогда, весной, они снова стояли перед картой, но теперь уже не торопясь, потому что спешить сейчас было некуда.

Вот лесной массив и дорога. Машина остановилась здесь, возле ручья. Светличная пошла на восток — это точно: у нее был компас, и, прежде чем пойти, она шутя сказала, что идет на восток, а вернется на запад. Там, за болотами, начинался еще один лесной массив.

Жильцов прикидывал: сколько может пройти человек, ищущий грибы, за те семь часов? По полтора, ну, два от силы километра в час — значит, четырнадцать. Тогда эта самая Светличная должна была перебраться за болото. Хюппенен сказал:

— Наши переходили болото, искали и в том лесу. Да ведь какое болото!

— Она курящая? — спросил Жильцов.

— Нет, — удивленно ответил Хюппенен.

— Значит, спичек у нее не было, — сказал Флеровский. — Плохо.

Жильцов достал свою карту и начал отмечать квадраты, которые надо облететь завтра. Совершенно ясно, что с этой Светличной что-то случилось, иначе она давным-давно вышла бы либо к границе, либо к одному из сел или на какую-нибудь дорогу, наконец, по которой можно добраться до дома на попутке.

Из кабинета Флеровского он вышел вместе с Хюппененом. Уже на лестнице тот тронул Жильцова за рукав:

— Как вы считаете — это реально?

— Что именно?

— Найти человека.

— Полетаем, посмотрим, — ответил Жильцов. Больше он ничего не мог ответить. Если здесь такие болотища, где тонут даже лоси... Или сердечный приступ, например.

— Она молодая, старая? — спросил Жильцов. — Может, сердце или что-нибудь в этом роде?

— Ей двадцать четыре, — махнул рукой Хюппенен. — Вы ее не знаете, у нее энергии на десятерых, она турбины может вертеть. Я боюсь болота или какого-нибудь зверя — другого объяснения у меня нет. Говорят, здесь появились росомахи — отвратительное существо. Бросается на человека. Нет, у нее здоровое сердце. Мне нельзя полететь с вами?

— Нельзя, — качнул головой Жильцов. Он видел — Хюппенен продолжает волноваться. Надо было как-то успокоить его. — Если она жива-здорова, мы ее заметим. Два года назад мы на границе задержали одного деятеля — тоже сверху увидели.

Ему показалось: Хюппенен не очень поверил, потому что лишь покосился и буркнул что-то неразборчивое.

— Что вы сказали?

— Так. Я в войну разведчиком был, лес знаю. Нашу группу пять дней самолеты искали. Мы их видели, а они нас нет.

— Ну, попробуем, — сказал Жильцов.

Они вылетели, когда уже совсем рассвело. Теперь все, что расстилалось внизу, как бы повторяло в огромных размерах карту, неожиданно ожившую, наполненную движением и другими, чем на карте, красками. Типографская зелень леса обернулась желтизной берез, густо вкрапленной в сосняки, красными огнями полыхали клены, бурыми были осинники. И так до самого далекого горизонта лежали осенние, ярко перекрашенные леса, с голубыми провалами озер и черными разводьями на болотах.

Кокорев уныло глядел вниз. После того, что случилось в воскресенье, он был сам не свой и сейчас, наверно, гадал: сообщил командир о его выпивке или нет? Жильцов не сообщил ничего. Ему вдруг стало жаль Кокорева. Как-то уж очень горько прозвучали его слова об одиночестве, и Жильцов поверил, что это не позерство. К тому же весь следующий день Женька Каланджи ходил за ним по пятам и ныл: «Ну, прости ты его, командир, первый же раз! Я с ним уже провел соответственную беседу, честное слово. Ну, можешь ты ради меня?..»

Сейчас Женя сидел сзади слева, возле иллюминатора, правый обзор должен был делать Кокорев. Они уже подлетали к квадрату, откуда Жильцов предполагал начать поиск, летая по кругу и сжимая этот круг. Так он мог охватить большой район, примерно двадцать километров по радиусу.

Как ни странно, такой вариант предложил Кокорев и сделал это легко, будто всю жизнь только и занимался поисками заблудившихся грибников. Конечно, это было куда лучше, чем летать по квадратам. Когда они шли к машине, Каланджи успел шепнуть Жильцову:

— Вот видишь, кое-что соображает все-таки.

— Отстань, Женька, — поморщился Жильцов. — Тебе пора поступать в коллегию адвокатов.