Крыши наших домов

— Вот что, Владимир Алексеевич, — сказал Одинцов. — Вы уж разрешите мне к вашим машинам подобраться... А то вчера ехали на «газике» — стучит, как пулемет, а на коробке скоростей шестерни, должно быть, сносились.

— Ничего, сами сделаем, — ответил Дернов. — Вы все-таки в отпуске.

— У вас там, на машине, мальчишка, — усмехнулся Одинцов. — А если без колес останетесь?

— Ну что ж, — согласился Дернов. — Поговорю с начальником заставы.

Капитан Салымов пришел, очевидно, сразу же после того, как Дернов передал ему просьбу тестя. Познакомился с Иваном Павловичем и, недоуменно разводя руками, начал сыпать скороговоркой:

— Конечно, если бы вы посмотрели и помогли, было бы здорово, Татьяна Ивановна рассказывала, что вы в этом деле профессор, только как-то неловко, вы же отдыхать приехали все-таки, мы обычно в комендатуре машины ремонтируем или техпомощь присылают.

Одинцов перебил его:

— Ничего, ничего, товарищ капитан. Знаете историю, как один заграничный дипломат домой вернулся? Ну, вернулся и звонит в гараж: «Подайте мой „Паккард”». Ему отвечают: «На техосмотре». — «Тогда давайте „Форд”», — говорит. «Колеса меняем». — «Тогда „Роллс-Ройс”». — «Зажигание испортилось». — «Вот черт, — говорит дипломат, — когда я в Москве был, у меня там шофер служил — Вася. Инструмента у него было всего два — так-растак и молоток, а машина ходила отлично».

Салымов и Одинцов посмеялись и снова пожали друг другу руки. Но капитан не спешил уходить. Казалось, ему доставляло удовольствие разговаривать с новым человеком. Пожаловался на болезнь жены, на то, что уже трудновато служить, да еще под самым Полярным кругом — все-таки за сорок перевалило, что ни говори, и былой резвости нету. Одинцов согласно кивал. Это верно: после сорока жизнь идет иначе. Ну, а как насчет повышения в должности? Капитан ответил нехотя: дескать, это молодые думают о выдвижении, а у него уже скоро двадцать пять календарных...

Татьяна вышла: ей надо было взять у Ани большую сковородку. А Одинцов, казалось, только и ждал этой минуты.

— Ну, а мой зять что же? — спросил он. — Плохо помогает, что ли?

Салымов ответил, обернувшись на дверь:

— Помогает, конечно, очень помогает. Только хватается за все. Будто не доверяет никому — ни мне, ни сержантам. По молодости, наверно.

— Наверно, — согласился Одинцов. — Но он парень крепкий.

Это прозвучало то ли как утверждение, то ли как вопрос. Но Салымов не ответил. Должно быть, не захотел ничего больше говорить о Дернове. И, словно опасаясь возможных расспросов, торопливо встал.

— Так мы вас ждем, Иван Павлович, я к вам одного солдата приставлю, водителя, он парень сообразительный.

— Саваофа? — спросил Одинцов. — Болтлив, а я спокойных люблю. Ладно, посмотрим вашу технику.

Однако то, что начальник заставы так поспешно прекратил разговор о Дернове, тоже не укрылось от него. Значит, что-то здесь не то и не так. Что именно — он не знал. Но впереди у него был еще почти месяц.

У гаража Иван Павлович появился ранним утром и, никого не найдя, сразу отправился на заставу. Дежурный встал. Иван Павлович покосился на аппаратуру и недовольно спросил сержанта:

— Где этот ваш, чернявенький? Ну, который меня вчера вез?

— Ломакин? Спит еще. В ночь наряды вывозил.

— Спит, — усмехнулся Одинцов. — Ладно, пускай спит. Ты, сынок, мне гараж отопри. Капитан разрешил.

Дежурный впустил Одинцова в гараж и пошел будить Ломакина. Так, на всякий случай.

Когда заспанный Ломакин влетел в гараж, Одинцов уже поднял капот его «газика» и ковырялся в двигателе.

— Солдат спит, служба идет, — проворчал Одинцов, — а у тебя, Саваоф, коренной подшипник сдал, вот он и стучит. Перетягивать надо. Давай выводи свою карету — темно тут.

Он работал молча, только изредка покрикивая на Ломакина, или просил передать ему инструмент, или тихонько ругался, если ключ срывался с гайки. Работа была для него привычной. Там, в автоколонне, бригада отказалась от услуг слесарей, и если что-нибудь случалось с их МАЗами, весь ремонт делали сами, иной раз задерживаясь до полуночи.

— Поршня́ давно менял?

— Давно.

— То-то и видно, что давно.

— Иван Павлович, мне же ехать надо. Товарищ лейтенант голову снимет.

Дернов слышал эти последние слова Ломакина. Он подошел сзади и недовольно сказал:

— Это я должен был сделать давно, да некому будет машину водить. Черт знает, как содержишь технику!

Одинцов даже не повернулся к нему, а Дернов продолжал, обращаясь уже к тестю:

— Сколько раз я ему вколачивал — не тормози резко. А с него как с гуся вода. На днях тормознул, и ниппель вырвало.

— Тормозить с умом надо, — согласился Одинцов. — Так ведь молодой еще, может, не понимает? Не понимаешь, Саваоф?

Ломакин мял в руках ветошь и не отвечал. Дернов сунул голову под капот. Теперь его лицо и лицо Одинцова оказались рядом.

— Ты иди, сынок, — сказал Одинцов Ломакину. — Тебе самому заправляться пора, если скоро ехать. — И повернулся к Дернову. — Чего вы, Владимир Алексеевич, на парня-то так? На ваших дорогах машины долго не служат. Не асфальт.