Крымский мост

После завтрака он спустился к стоянке, где Демурин «запрягал мерина». Они ехали на встречу со старым товарищем Эдиком Долей. Когда-то они вместе учились во Львовском военно-политическом училище. Потом служили в одной газете. Расстались. Но не потерялись.

Миров позвонил ему еще из Киева. Договорились встретиться здесь, в Ялте. В ресторане «История» рядом с морским вокзалом. Эдик гарантировал, что ресторан «вполне».

Пока они петляли в поисках подъезда к набережной, Андрюха восторгался красотами крымской природы. Но восторгался своеобразно:

– Такую красотищу, такую землю, за которую столько веков бились, воевали, дураки Хрущев и Ельцин хохлам за здорово живешь отдали. Ну дебилы! Ну дебилы! – повторял он.

– Положим, Хрущев был сам украинцем. И ему очень хотелось, чтобы многочисленная украинская парторганизация его поддерживала во всех начинаниях. Да и подарок народу своему он делал абсолютно символический, – начал разъяснять Миров, – в то время в СССР особой разницы, у кого Крым, не было. А вот Ельцин, конечно, маху дал!

– Ельцин был полный придурок! – категорично заявил водила. – Уровень его – секретарь обкома. И ни хрена больше.

– Ну, ты так о царях не особо выражайся! – пожурил его Миров, но в душе в целом согласился со своим шофером.

На набережной радовали глаз вечнозеленые кипарисы, пихты, кедры, секвойи, каменные дубы, ели, магнолии, дорогие магазины сверкали витринами.

Народа почти не было. Только неугомонные чайки летали над бухтой. Да какие-то чудаки пытались заработать на фото редких прохожих.

Миров пошел в глубь квартала, прошел мимо часовни, превращенной в церковную лавочку, и оказался прямо на крытой веранде ресторана «История».

День был нехолодный, идти в темное нутро ресторана не хотелось, и он остался на веранде с видом на море.

Ни души. Миров уселся на кожаный диванчик у столика и принялся разглядывать открывавшийся морской пейзаж.

На безмерной морской глади медленно-медленно шла парусная яхта, а вокруг нее ныряли дельфины. Они резвились и играли. И их гибкие блестящие тела то взлетали над волнами у белоснежного борта, то уходили под воду.

Мирова неожиданно охватило такое щемящее, тянущее чувство ностальгии, что захотелось плакать и смеяться одновременно.

Откуда-то из глубины выплыла немолодая, видно, опытная официантка. Стройная, одетая в черное. Оглядела пустоту, подошла к нему. Подала красиво отпечатанное меню.

Еще пару минут – и заработал обогреватель. А рядом с Мировым лег мягкий, теплый плед.

Гулять так гулять! Он заказал черноморских рапанов. И свою с молодости любимую камбалу.

На столе водрузилась в ведерке со льдом бутылка цинандали.

Эдик словно нарисовался из прозрачного воздуха – вышел из-за стоящей перед входом мохнатой пальмы. Миров поднялся навстречу улыбающемуся другу.

Ни одной морщинки. Глаза смотрят все так же весело и лукаво. Полуулыбка на устах. Не человек, а праздник.

А за столом – как всегда: «Откуда? Какими судьбами? Зачем? Почему?»

Немного посидели. Выпили. И пошло.

– А помнишь, – начал Миров, – как в самоход ходили?..

– Одна история с Корнем чего стоит! – подхватил Эдик.

– Ну-ка, освежи в памяти!

– На третьем курсе, я тогда был старшим сержантом, училище привели в повышенную боевую готовность. Ну, из-за польской «Солидарности». Мы думали – придется поляков усмирять…

– А, да-да!

– Никого в город не выпускали. А у Кононова в то время должна была состояться свадьба. В общем, война войной, а свадьба – по расписанию… Отдельным приказом Кононову разрешили сходить на свою свадьбу. А вместе с ним – еще четырнадцати курсантам и сослуживцам. Ну, а я остался в роте. При исполнении. Вечером объявили сбор. Всех собрать в казармы. Ротный дал команду: отправляй посыльного за женихом и гостями. С печальной вестью отправил я курсанта Корнева. Надел он противогаз. Взял жетон посыльного. И вперед. Час прошел. Ни ответа, ни привета. А ротным тогда был капитан Кузьмин. Помнишь его?

– Да!

– Ну вот. Нервничает капитан: «Где? Где все эти твои женихи и алкаши? И посыльный где? Может, ему по башке по дороге дали, а? Отправляй еще двоих! Отправил я еще двоих… Перед самым отбоем эти двое вносят за руки за ноги первого. Голова его обмотана наглухо шинелью одного из «носильщиков». «Труп, – мелькает у меня голове. – Теперь будет парткомиссия и исключение из партии. Потом – трибунал и дисциплинарный батальон».

– Ну-ну? И чем кончилось? – заинтересовался Миров. – Я что-то подзабыл…

– Посыльного Корнева на свадьбе встретили… радостно. «Штрафную – человеку с противогазом! – скомандовал изрядно подпивший к тому времени жених. И, не дав Корню даже закусить толком, потребовал налить ему стакан снова: – Я отменяю все сборы!..» В итоге к моменту появления очередных посыльных первый спал за столом в шинели, шапке и при противогазе через плечо. «Забирайте тело! – распорядился Кононов. – Всех остальных я доставлю позже!»