Крымский мост

Гибкая, стройная, гордая. Лицо решительное, хмурое. Черная челка над глазами. По походке «от бедра» видно, что идет хищница.

«Истинная жрица Великой матери богов – Кибелы, какими их описал Иван Ефремов в своем романе “Таис Афинская”», – думал Олег, обнимая ее сильное, твердое, как из меди, тело. Но внешность обманчива. Вот она уже мурлычет и облизывает его, как кошка.

Продолжились сборы в театр.

Сначала хотел надеть смокинг.

Но, посмотрев на ее «маленькое черное платье», передумал. Счел, что оно мало подходит для концерта: «Скорее, для закрытой вечеринки». И сам оделся чуть демократичнее – в черный парадный костюм.

* * *

Ехать даже никуда не надо было – капелла находилась недалеко, достаточно перейти по мосту Мойку и зайти в решетчатые ворота.

Олега здесь знают. Знакомая гардеробщица тетя Зина уже протягивает ему программку и театральный бинокль… Концерт удачный.

Олег слушал «Времена года» и прикидывал: «Стоит ли оставлять ее сегодня на ночь у себя?» Для него это был почти гамлетовский вопрос, потому что женщина, появляющаяся в мужском обиталище, немедленно, шаг за шагом, начинает осваивать жизненное пространство, отвоевывая себе место в жизни мужчины.

Она начинает с кухни. Потом перебирается в ванную. Затем захватывает спальню. В этих стратегически важных точках мужчина вдруг обнаруживает то помаду, то расческу, то зубную щетку или духи. Так они «метят» вещами захваченные территории. И если ничего не предпринять, то через некоторое время можно обнаружить у себя в шкафу и женское белье.

Мировой все это уже многократно проходил. Поэтому больше всего его устраивали встречи на нейтральной территории. Где-то на дачах, в санаториях, гостиницах, съемных квартирах. Встретились, переспали и разъехались, довольные друг другом.

В конце концов он решил: «Отправлю ее сразу домой. Все равно скоро надо будет ее заменять. Но пусть она сослужит мне последнюю службу. Сослужит – и тогда дам ей «золотой парашют».

– Иришка, – как можно душевней проговорил он, – тут есть одно небольшое дело! Один очень, – он подчеркнул слово «очень», – высокопоставленный человек хочет познакомиться с молодой, красивой, сексуальной девушкой. Нужно подобрать ему кого-либо из твоих подружек! У тебя же есть? И может, на следующей неделе мы организуем вечеринку. Ты и я. Ну, соответственно, он и она.

Она искоса глядит на него, и в этом взгляде черных глаз мелькает нечто тревожное, горячее, женское.

«Неужто догадывается о своей отставке? Ох, эти бабы! Как будто чувствует, что я приглядел на одном из просмотров юную модель. Хрупкую, похожую на девушку-подростка. Беленькую, с розовыми, как у ребенка, губками…»

И Мировой представил себе, как новенькая будет с восторгом глядеть на него голубыми наивными глазами. И хлопать густыми ресницами, когда он появится во всей красе на очередном просмотре. А директор агентства, деловая, можно даже сказать, суровая дама, расплывшись в улыбке, представит его ей…

V

Вот неделя-другая проходит. А статья, которую ему предоставили братья, так и «пылилась» у него в конторе.

Не было у него, Мирового Олега Павловича, желания печатать ее в газете и интернете. То есть выпускать в свет божий. И мысли при этом посещали его тревожные.

«Как это так получилось? – спрашивал он себя. – Ведь, вступая в ложу, я не подписывался на то, чтобы участвовать в разборках между братьями и церковью! Думал тогда совсем о других вещах…»

В общем, мысли были так себе, не внушающие особой радости. И пока он так размышлял, ему позванивали. Сам Великий мастер. Последний разговор вышел неприятный. Сначала он говорил о том о сем. О следующем заседании, на котором они хотят заслушать доклад о символах розенкрейцерства…

Но Мировой отлично понимал, что Великий мастер не станет ему звонить по этому поводу. И точно. Разговор пошел о статье. Прокашлявшись, после всех этих реверансов и экивоков Можаиков спросил:

– А что, брат Олег Павлович, как там наша статья? Вроде бы мы договаривались?

Мировой понял, что в таком разговоре ссылками на занятость не отделаешься. И надо, как говорится, давать ответ по существу. Ну, по существу, так по существу. И он рубанул правду-матку:

– Я думаю, публиковать данную статью вообще не следует. Нецелесообразно!

В трубке повисло недоуменное и одновременно значительное молчание. Потом раздался какой-то осевший, а может быть, даже осипший голос Великого мастера. С вопросительной интонацией. Уже достаточно простой:

– А это почему?

– Видите ли, это моя личная позиция. Мне кажется, нам совсем нет необходимости влезать в это дело! Насколько я понимаю, это дело между государством и церковью. Собор – собственность государства. Оно как хочет, так и распоряжается ею. Какое отношение мы, братья, имеем к этой проблеме? Если бы, например, вопрос касался нашей собственности, тогда понятное дело. За наше общее дело мы должны бороться…

– Но другие общественные силы выступили против этой сделки, – заявил собеседник на другом, как говорили в прошлом столетии, конце провода.

– Мы занимаемся душой! Почему мы должны встревать? – упирался Олег. – Это вообще-то не наше общее дело!