Крутые белые парни

– Все это дерьмо! Скажите пожалуйста, какие сопли они разводят вокруг всех этих Красавчиков Флойдов, Бонни и Клайда и этого несравненного и великого Джонни Диллинджера! Дерьмо все это, доложу я вам. То, что мы сделали, мы сделали намного лучше, чем делали те ребята в старые времена. Да мы обскакали их почти на два километра, да, черт возьми!

Его вспышка пригвоздила всех к стульям, члены семьи притихли, даже Оделл перестал жевать любимые овсяные хрустелки. Ламар овладел собой, но вздувшаяся на лбу вена говорила о том, что внутри у него все продолжает бурлить. Ламар возобновил свой монолог.

– В те дни, – серьезно говорил он, посмотрев на Ричарда, – в те дни у полиции не было ничего. Радио действовало на расстоянии трех метров, если вообще работало. Отпечатки пальцев только входили в моду, и сличали их по каталогам люди, а не компьютеры, о которых тогда и слыхом не слыхивали. Машины ездили медленно. У полиции не было «магнумов». Самым большим калибром был сорок четвертый. Не было вертолетов, инфракрасных лучей и факсов. Вообще ни хрена у них не было. Черт возьми, ФБР в те времена было просто еще одной бандой, вооруженной автоматами и винтовками. В тюрьмах все шло нормально, там не было спесивых и важных ниггеров. Прах их побери, при таких условиях каждый может стать сорвиголовой. А теперь посмотрим, с чем пришлось иметь дело нам. Что нам пришлось преодолеть из-за этих вшивых пяти тысяч! Я могу точно сказать, что ни Чарли Флойд, ни Бонни Паркер, ни этот гребаный Джонни Диллинджер не смогли бы сделать то, что сделали мы. У нас нет никаких преимуществ по сравнению с ними. Говорят, что нам просто повезло. Нет, сэр, это не просто везение, это что-то большее. Вот так-то, сэр.

Он сидел, кипя злостью.

– Напиши этому парню письмо, Ламар, – посоветовала Рута Бет.

– Нетушки, мэм. Это еще одно доказательство, что такие, как мы, умнее, чем знаменитые преступники прошлого. Копы уже сто лет применяют этот трюк. Они выступают по радио или по телевизору, охаивают честное ремесло воров, а те потом от злости на чем-нибудь прокалываются: нападают на полицейские участки или шлют дурацкие письма. Нет, сэр, мы очень хорошо умеем держать себя в руках. Это я вам гарантирую. Мы же серьезные и солидные люди.

С этими словами он встал и вышел на улицу. Они услышали, как заурчал мотор «тойоты» и она выехала со двора фермы.

– Папочка очень расстроился, – заметила Рута Бет.

– Троился, – как эхо повторил Оделл.

– У него есть все основания для этого, – произнес Ричард. – Мне кажется, что нам надо приготовить к его возвращению какой-нибудь приятный сюрприз. Он обрадуется, и у него улучшится настроение.

Это была прекрасная идея!

– Сюрприз! – радостно воскликнула Рута Бет. – Оделл, кто-нибудь когда-нибудь преподносил папочке приятные сюрпризы?

Столкнувшись с этой задачей, Оделл несколько обмяк, лицо его расслабилось и потеряло форму, затем немного перекосилось от напряжения. Несколько минут в его глазах светилось выражение, означавшее: «Не понимаю». Но в конечном счете он уяснил суть вопроса, заданного Рутой Бет. Его лицо стало напряженным от раздумий. Недоумение нарастало. Казалось, Оделл вот-вот взорвется. Но наконец он сказал:

– Нет сюприза.

– У-у-у-у! – взвизгнула Рута Бет. – Вот мы и преподнесем ему сюрприз.

– Пирог, – предложил Ричард. Когда он был маленьким, он часто мечтал, что вдруг неожиданно к нему придут гости и мама испечет пирог.

– У нас нет пирога, – сказала Рута Бет.

– Пирог, пирог, – в упоении повторял Оделл.

В памяти Оделла теплились свои воспоминания о пироге. Он вспомнил:

«Это было очень-очень давно. Мама поет. Мама целует Оделла. Пирог! Мягкий, сладкий, горячий. Мама поет: „С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя-а, Оделл, с днем рожденья, с днем рожденья тебя!“ Мама такая хорошая! Пирог такой вкусный! Как давно это было!»

– Не расстраивайся, Оделл. Сегодня у нас не будет пирога, моя радость. Мы сделаем еще что-нибудь. Пошли.

Веселая компания отправилась на кухню. Они открыли все шкафы и действительно не нашли пирога. Но Оделл сразу обнаружил банку с покупной ванильной глазурью. Оделл очень любил намазывать ее на хлеб.

– Азурь! Азурь! – говорил Оделл, показывая пальцем на банку. Его лицо покраснело от усилий.

– О, Делл, как здорово, что ты нашел глазурь, – сказала Рута Бет.

Оделл гордо заулыбался.

– Глазурь можно будет на что-нибудь намазать, – предложил Ричард. – Конечно, это будет не пирог, но очень на него похоже.

– Хорошо бы у нас все-таки был настоящий пирог, – сокрушалась Рута Бет. – Это просто срам, что у нас нет пирога.

– Ты можешь его испечь?

– У нас на это нет времени.

Но Оделл еще не закончил своего выступления. В необычном волнении он, подпрыгивая, бегал по кухне, на что-то упрямо показывая рукой. Лицо его выражало полнейшую растерянность. Он пытался подобрать слова, в которые хотел облечь мысли и картины, возникшие в его мозгу. Вероятно, его уму еще никогда не приходилось порождать такую сложную идею. Он бешено вращал глазами. Язык неуклюже ворочался во рту, стараясь произнести необходимые звуки.