Кровавые девы

– А-а… клиника… – Двумя пальцами доктор расправил седые пряди волос в бороде по обе стороны губ. В голосе его по-прежнему слышалось сожаление. – Его сиятельство слишком любезен. В клинике я, так сказать, пытаюсь вспахать море. Работа там не кончается никогда и, что ни день, рвет душу в клочья. Одно время я всерьез думал, что к настоящей своей работе вернуться уже не смогу.

– Но ведь смогли же, доктор?

– Спасибо всем этим дамам… – Неприметным мановением руки он указал на хозяек, целиком поглощенных рассказом Аннушки о сеансе у мадам Головиной. – Всякий делает что может. Рад сообщить, что теперь я по крайней мере могу платить ассистенту, моему доброму Текселю… кстати, он сейчас тоже здесь.

– Нельзя ли мне посетить вашу клинику? Должна признаться, – добавила Лидия, взглянув в ту же сторону, что и доктор, – было бы крайне любопытно проделать кое-какие опыты над белками крови нашего друга, отца Григория, раз уж он пользуется славой целителя. Проверить, не воплощен ли сей дар в химическом составе мышечных тканей или крови, было бы весьма познавательно – поверить, будто дело в его душе, мне, извините, не по силам…

– Полагаю, вы обнаружите, – с улыбкой откликнулся Тайс, – что его плоть примитивна в той же мере, что и инстинкты, а исцеления удаются ему благодаря чудотворной силе, присущей скорее разуму пациентов, чем его собственному. Человеческий разум, миссис Эшер, вещь потрясающая. Средоточие чудес – как, впрочем, и человеческое тело, с которым столь бесцеремонно обходятся богачи и правители нашего мира. Творить удивительное, ничуть не нуждаясь в помощи самозваных святых из Сибири, способен каждый из нас, только… – Тут он, заговорщически понизив голос, покосился в сторону великих княгинь. – Только их императорским высочествам покорнейше прошу этих слов не передавать.

«Однако же, – подумала Лидия, – если даже отец Григорий Распутин просто читает написанное на лицах тех, кто в него верит, то читает на удивление точно».

Дрожа от холода в серых мехах на пологих ступенях, ведущих с крыльца во двор, она дожидалась автомобиля князя, и тут к ней, шурша платьем, ринулась Аннушка Вырубова, со всех ног выбежавшая из дворца следом.

– Прошу, простите меня, мадам Эшер… и поймите, поймите, пожалуйста, я бы об этом даже не заикнулась, да только отец Григорий так глубоко взволнован…

«Что я отвечу, если он просит о любовном свидании?»

Глядя на пухлую, низенькую блондинку в безвкусном розовом платье, Лидия озадаченно заморгала. Два представителя мужской части Круга Астрального Света, юные офицеры в мундирах полков царской гвардии, уже – после весьма кратковременного, на взгляд Лидии, знакомства – отведя ее в сторону, дали понять, что не прочь завести с ней «роман»…

– Он спрашивает, кто этот человек, которого вы любите? Человек, окруженный… окутанный тьмой, – с запинкой, старательно подыскивая слова, подходящие для перевода простонародного говора Распутина на пристойный французский, пояснила Аннушка. – Говорит, что увидел его… человека в ореоле тьмы…

Пока Лидия, онемевшая от изумления, молча таращилась на нее, к ним, протолкавшись сквозь группу столпившихся у входа гостей, грохоча тяжелыми сапожищами, подошел сам «святой старец».

– Tyemno-svyet, – подтвердил он, взмахнув руками над головой, будто в попытке изобразить некую незримую ауру.

– То есть темного света, – педантично поправилась Аннушка Вырубова. – Отец Григорий спрашивает, кто это? Он видел этого человека в Зимнем дворце…

Понимая, что речь об Исидро (ведь муж рассказал ей о словах Распутина на балу Теософического общества), Лидия недоуменно покачала головой.

«Как бы он не связал меня с Джейми посредством Исидро! Нет, этого нельзя допустить ни в коем случае… “Кто этот человек, которого вы любите? Человек, окруженный… окутанный тьмой…” Человек, которого вы любите…»

– Smotritye! – воскликнул отец Григорий, ткнув пальцем ей за спину. – Tam!

За этим последовал целый поток негромкой, настойчивой русской речи. Обернувшись, Лидия едва успела разглядеть даму, выходящую из автомобиля у подножия лестницы. Тревога в голосе отца Григория достигла такого градуса, что она, вскользь покосившись на небольшую толпу вокруг Разумовского и великих княгинь – не смотрит ли кто в ее сторону? – выхватила из ридикюля очки, водрузила их на нос…

– Вот и еще одна из таких, – перевела Аннушка, чрезвычайно обеспокоенная то ли горячностью друга, то ли скандальностью его заявления. – Он спрашивает… отец Григорий спрашивает, кто эти твари, неотличимые от людей, разгуливающие повсюду в окружении темного света? – И тут же добавила: – Простите, господа ради. Понимаете, отец Григорий – визионер, способный видеть души людей…

– Tyemno-svyet, – не унимался святой, указывая на даму, к руке коей со своеобразной педантической нежностью склонился Бенедикт Тайс.

Слегка за тридцать, собой весьма хороша, в бледно-желтом, оттенка самородной серы, ансамбле от Уорта ценой по меньшей мере фунтов в двести…