Кровавые девы

Izba князя Разумовского оказалась запертой. Дверь на замке, на окнах глухие ставни, и даже слуг поблизости не видать…

«Проклятье. Проклятье…»

– Джейми!

Увидев Эшера, переступившего порог французских дверей кабинета, князь так и взвился из-за стола.

– Господи милостивый, куда же вы пропали? Мадам Лидия…

– Где она?

– Ищем по всему Петербургу уже четверо суток!

В izba успели прибраться, осколки оконных стекол дочиста вымели, а окна застеклили заново.

– По словам Зуданевского, на стене чулана для посуды в подвале нашли несколько пятнышек крови, – сообщил князь.

Эшер задумчиво осмотрел пару импровизированных пик, оставленных полицейскими на длинном столе в гостиной, – черенок от метлы и кочергу с наспех примотанными к ним нитью серебряными ножами и вилками.

– Еще там же обнаружился мужской пиджак светло-серой шерсти, небольшого размера, пошитый одним из портных с Джермин-стрит…[76]

«Исидро».

С тяжко бьющимся в груди сердцем Эшер обвел взглядом полутемную комнату. Обрывки смятых гирлянд из чеснока и стеблей шиповника полицейские тоже сложили на стол. Интересно, что подумал о них Зуданевский? На Эшера полицейский дознаватель, казалось, не снимавший очков даже на ночь, произвел впечатление образцового столичного чиновника, но кто их разберет, этих русских? Вдобавок на весь Петербург не сыскать ни единого русского, не имеющего деревенской родни. Несмотря на убожество доходных домов, на дым и копоть фабричных трущоб, больше двух третей столичных жителей – вчерашние крестьяне, прямиком от сохи, от пшеничных полей и березовых рощ. Любой из них сразу поймет, что все это значит.

«Четверо суток… Должно быть, из Берлина он отправился прямо сюда».

Изнервничавшийся, уставший, Эшер словно оцепенел. Тревога сменилась ледяным спокойствием и безупречной ясностью мыслей.

«Петербургские вампиры явились к ней… вероятно, сразу же после того, как граф Голенищев отбыл из города. Зачем? Откуда им стало известно, кто Лидия такова и где ее искать? Или они приходили по душу Исидро?»

Казалось, все вокруг отодвинулось далеко-далеко. Казалось, Эшер ищет не Лидию, а кого-то другого, и сам он – не он, а кто-то другой.

– Ни одного тела, – проговорил он. – А следов огня в доме или рядом с домом не обнаружено?

Густые брови князя сдвинулись к переносице, но от расспросов он, давно привыкший иметь дело с секретами, воздержался.

– Огня? Нет. Рина, кухарка мадам Лидии, сказала, что в тот вечер к ней приходила девушка – довольно юная, темноволосая, одетая на манер кружевницы или шляпницы. После ее прихода мадам Эшер тут же отослала прислугу в дом, а затем… Иов говорит, что проснулись они только на следующий день, там, где уснули, все разом и совершенно одетые, будто в замке Спящей Красавицы. С работниками в конюшнях картина та же. Должно быть, кто-то пробрался в людскую и подмешал в чай для слуг снотворного.

Обогнув стол, Эшер потрогал три крохотные кучки серебра среди обрывков гирлянд. Цепочки с запястий Лидии… а там, с другого края, будто снятая позже либо кем-то другим цепочка, защищавшая горло. Рядом с цепочками, словно убитый комар-долгоножка из серебра и стекла, лежали ее очки.

«Лидия».

Серебряные цепочки с нее снял кто-то… причем не вампир. Очевидно, Тексель. Или Тайс.

Все это время князь не сводил с Эшера васильковых глаз, наблюдал за ним, и не просто в тревоге, но испытующе – подобно Зуданевскому, чувствуя кроющуюся за его молчанием осведомленность. «О чем же вам, друг мой, рассказало это оружие, эти цепочки и эти травы? Что проглядели мы?»

– Пошлю-ка я за Зуданевским. Он должен быть в канцелярии…

– Не спешите, – возразил Эшер и сделал глубокий вдох. В голове окончательно прояснилось. – Вначале мне нужно проверить еще кое-что.

– Что?! – едва ли не выкрикнул князь, схватив его за плечо. – Боже правый, если вам что-то известно, я подниму на ноги половину Охранного…

– А чтоб запаниковать и обрубить концы тому, кто мне нужен, хватит одной секунды, – пояснил Эшер, освободившись от его хватки.

Собрав со стола цепочки с очками, он сунул их в карман.

«Герр полковник в отъезде, – сказал ему дворецкий на невысоком крыльце потсдамского особняка фон Брюльсбуттеля. – С сегодняшнего утра. Получил телеграмму… прочтя ее, крайне расстроился, собрал кое-какие вещи и отбыл первым же поездом… в Санкт-Петербург».

Таким образом, форы у германца – считаные часы.

– Вернусь нынче же, после обеда, – заверил Эшер князя, когда оба вышли на веранду и заперли за собой дверь. – Да, прошу вас, свяжитесь с Зуданевским. Пусть держит людей наготове, но без моего прямого приказа ничего не предпринимает.

Разумовский саркастически усмехнулся.

– То есть без вашего прямого приказа, – смущенно моргнув, поправился Эшер.

– Именно. Поскольку служащим Охранного отделения не слишком-то подобает исполнять приказы мистера Джула Пламмера из Чикаго… Вам что-либо нужно? Вид у вас – будто на вокзале ночь провели…

– В поезде.