– В какой-то момент ты вдруг понимаешь: все, конец. Отец знал, что умирает, и мечтал вернуться на Каталину. На яхту, на свой любимый остров. Но я уперся. Настаивал на лечении, уповал на чудеса науки и медицины. Да и потом, переберись отец обратно, мне было бы гораздо сложнее его навещать. Паром – не автомобиль, не автобус. Отец умер в полном одиночестве в палате, пока я занимался очередным расследованием в Сан-Диего.
Маккалеб вновь устремил взгляд на горизонт. К острову медленно причаливал паром.
– Напрасно я не исполнил его волю.
– Не кори себя. – Грасиэла тронула его за плечо. – Ты ведь хотел как лучше.
Маккалеб покосился на Реймонда. Мальчик угомонился и сосредоточенно наблюдал за спиннингом. Между тем леска изрядно натянулась – и явно не от кальмара.
– Реймонд, замри. Похоже, у тебя клюнуло.
Отложив удочку, он поспешил к мальчику и стал аккуратно сматывать катушку. Внезапно удилище дернулось и непременно бы выскочило у Реймонда из рук, не подоспей Маккалеб вовремя.
– Клюет!
– У меня клюет! Клюет!
– Теперь вспомни, чему я тебя учил. Тянешь и сматываешь леску. Тянешь и сматываешь. Я подстрахую с удилищем. Похоже, добыча попалась крупная. Справишься?
– А то!
При активном участии Маккалеба мальчик принялся вытягивать рыбу. Грасиэле поручили смотать удочки, чтобы не перепутались лески. Рыба сопротивлялась добрых десять минут, но постепенно катушка прокручивалась все легче – добыча начала уставать. Наконец Маккалеб передал спиннинг Реймонду, а сам натянул перчатки и осторожно спустился к воде. В двух-трех дюймах от поверхности билась огромная серебристая рыбина. Маккалеб встал на четвереньки (намочив при этом штаны и ноги), подсек леску и подтянул к себе. Потом рывком вытащил голову рыбы наружу, второй рукой схватил ее за хвост, чуть ниже спинных плавников, и швырнул на волнорез – туда, где нетерпеливо подпрыгивал Реймонд.
Серебристая чешуя ослепительно вспыхнула на солнце.
– Барракуда, Реймонд, – объявил Маккалеб, подняв рыбу за жабры. – Только посмотри, какие зубищи.
Глава 22
День удался на славу. Реймонд поймал двух барракуд и белого окуня. Первая рыбина затмила прочих и по величине, и по остроте ощущений. Вторая попалась на крючок случайно и едва не утянула спиннинг под воду, пока незадачливые рыбаки перекусывали сэндвичами. На яхту вернулись ближе к вечеру. Грасиэла настояла, чтобы Реймонд вздремнул перед ужином, и увела мальчика в каюту. Маккалеб тем временем сполоснул снасти из шланга. Вскоре к нему присоединилась Грасиэла. Вдвоем они устроились на палубе. Для полного счастья Маккалебу не хватало только холодного пива.
– Спасибо за чудесный день, – нарушила молчание Грасиэла.
– Спасибо вам, что приехали. Останетесь на ужин?
– Само собой. И ночевать тоже. Реймонд обожает яхты. И завтра снова настроился рыбачить. Превратил мне ребенка в заядлого рыболова.
Маккалеб кивнул, предвкушая грядущую ночь. Какое-то время оба молчали, наблюдая за субботней суматохой на пристани. Маккалеб ни на секунду не терял бдительность, опасаясь появления Болотова, хотя умом понимал: шансы, что русский нагрянет сюда, невелики. В конторе Толивера перевес был явно на его стороне. Ничто не мешало ему расправиться с противником на месте, однако русский предпочел скрыться. С Болотова мысли перескочили на текущее расследование. Маккалеб вспомнил, что хотел спросить Грасиэлу кое о чем.
– У меня вопрос. Ты обратилась ко мне в прошлую субботу, хотя с выхода статьи прошла неделя. Специально решила подождать?
– Ничего подобного. Я даже не подозревала о публикации. Журналист, приятель Глори, позвонил мне и поинтересовался, не ты ли тот самый счастливчик, которому досталось ее сердце. Тогда я помчалась в библиотеку, прочла статью, а наутро разыскала тебя.
Маккалеб кивнул. Грасиэла решила, что настал ее черед задавать вопросы.
– Те коробки в каюте…
– Какие коробки?
– Под столом. В них материалы расследований?
– Да, старые дела.
– Я прочла надписи на коробках. Кое-какие мне знакомы. Они широко освещались в прессе. Лютер Хэтч. И Шифровщик. Кстати, почему у него такое прозвище?
– Все просто: он – или она, не знаю, – оставлял нам послания с одним и тем же набором цифр вместо подписи.
– И что они означают?
– Нам так и не удалось их расшифровать. Над загадкой бились лучшие специалисты Бюро и Агентства национальной безопасности, но тщетно. Лично я думаю, что никакой это не шифр, а очередной способ поглумиться над нами, заморочить голову… Девятьсот три, четыреста семьдесят два, пятьсот шестьдесят восемь.
– Тот самый шифр?
– Просто набор чисел. Едва ли он несет какую-либо смысловую нагрузку.
– Вашингтон разделяет твое мнение?
– Нет. Там до сих пор возятся с расшифровкой. К чему только не прикладывали эти цифры. Выдвигалась версия, что это – номер социальной страховки убийцы, только перевернутый задом наперед. Все возможные комбинации прогнали через компьютер и получили сотни тысяч имен. А потом пробили их по базе.
– Зачем?
– Искали судимости, похожие психологические портреты… мартышкин труд. Икс в списках не значился.
– Какой еще икс?