Кривая речь

Как-то после полночи, после пьянки[4]
Дева возле урны давила банки.
Синяя, как небо над головою,
На губе висел косячок с «травою».
Стива помрачнел и сказал, итожа:
– Господи помилуй, и с ней я тоже.
У меня ж друзья в министерстве с главком,
У меня ж семья, мал-мала по лавкам.
Прикупи цветов и в своей юдоли
Соблазняй родную овечку Долли.
А исполнив долг, не скули, не тявкай,
Не случайся с каждой бродячей шавкой.
Похотливый сон многократно сбылся.
Хватит пальцы гнуть, ведь со счета сбился.

Ладно, дело с поварихой,
Сватьей бабой Бабарихой,
С гувернанткой, с референтом…
Успокойся, Стива, – хрен там.
За амурный героизм
Травит байки организм.
К новым подвигам торопит.
А жена? Жену – коробит…

Стива был красивым малым,
Воротник хрустел крахмалом.
Стива был отцом примерным,
Подавал благой пример нам:
Пах парфюмом из Парижу,
Приголубил сына Гришу,
Приласкал родную дочку,
Теребя ее за щечку,
Дал ей вкусную конфетку
И ушел… ласкать нимфетку,
Ведь отец – он не прапрадед,
А жена сказала: «Хватит.
Ты – охотник, я – не та дичь,
Дорогой Степан Аркадьич.
Я – домашняя наседка.
Вот вам шлепанцы, газетка,
Одеяло и подушка,
В коридоре – раскладушка.
Если в спальню хоть ногой,
Врежу по лбу кочергой».

Стива извинялся, молил пощады:
Не гаси очаг – пострадают чады.
Этот капиталец совместно нажит…
А жена молчит, кочергою машет.
Видно, пары сладкие только в «твиксе».
Все смешалось в доме; не дом, а миксер.
И от раскладушки мозоль на попе.
Все смешалось, словно в калейдоскопе.

Злоключения Буратино