Кривая речь

Григорий Саныч дюже смел,
Вот только плавать не умел,
Где обнялись, как две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Где «застрелились» воды Нев,
И львы стоят окаменев,
И мост подсвечен Биржевой,
И есть в продаже beer живой
(Живое – beer сиречь оно),
К тому же Гриша пил вино.
Он тосковал, как потаскун,
Прочтя на карте: «Бела Кун»,
И, как матерый корабел,
Чертил все парус: парус – Бел
И напевал: «Тру-ля-ля-ля»,
Мол, Бела с фраером гуля…
Сам матерился, а за мат
Страдал несчастный Азамат,
Прервавший мой рассказ бичом,
Гонимый страшным Казбичом…
Доеден жареный фазан.
Таких не вылечит нарзан.

Григорий бил по кабанам.
Я умолял: «Пока бы нам
Перекурить. Ядрена вошь!
Ты всех баранов перебьешь.
Фазана видишь? Целься, Гриш.
Нет, расскажи мне про Париж,
О том, как пляшут в Moulin Rouge,
Про околачиванье Груш»…
Холодный пот сбежал по лбу:
«На Грушу я наклал табу,
И на Париж наклал давно,
И на коньяк, и на вино,
На ресторан, на бар, на паб
И, соответственно, на баб».
В ущелье прыгнул, как Тарзан.
Таких не вылечит нарзан.

Я отслужился. Мну гамак.
На кипу Гришиных бумаг
Я не накладывал табу:
Я все табу видал в гробу.
Козел в горах о Мери – «Ме-е-е»,
Как о Проспере Мериме,
А весь печоринский журнал —
Мокруха, жуткий криминал…
На перспективе Лиговской
Он о Марусе Лиговской
И не подумает с тоской.
А мой фазан клюет казан.
Я нарезаю пармезан
И нас не вылечит нарзан.

4 круга ада (фривольный перевод отрывка «Божественной комедии» Данте. Только четыре, потому что голод не тетка)