Но почему же такая резкая реакция на книгу “Традиция — совесть поэзии” у Бенедикта Сарнова? Он восклицает: “И в статье Глушковой, о которой нам еще рано забыть, все это предстает, быть может, особенно страшно, кроваво — потому что статья бьет не по общим проблемам и суммарным явлениям, когда даже инсинуацию можно — отчего бы и нет? — объявить концепцией (“а я считаю...”), но потому, что действительно кровоточит. По людям”.
Бьет по людям? Нет, не по людям, а по тому, что нам давно надоело в иных людях, бьет по “подделке” страстей, по чужеродности, по самоуверенности, по безнаказанности, по неряшливому покою: мол, мы и есть то, что вам надо, мы и творим то, чего от нас ждут миллионы! Бьет точно, а это — слишком свежо и простудно...
Ища приема и метода посильнее уколоть, унизить талант Татьяны Глушковой, С. Рассадин, Б. Сарнов, С. Чупрынин, да и многие другие критики, “ягоды одного поля”, ловчат, хохмят, приписывая Татьяне Глушковой “учителей”, которым она подражает: то — Евтушенко, то — Мориц, то — Ахмадулину, то есть кого Татьяна Глушкова не берет за образец, не видит и не провозглашает их творчество вершинами поэтического восхождения, тем более — русского.
Станислав Рассадин даже называет подобные “подражания” “хищениями” и требует “пресечь такие хищения”!.. Какие же? Пусть Рассадину спокойно спится. Из творений Беллы Ахмадулиной оказываются “хищения” весьма “подозрительными”:
...Ужели я от памяти вольна,
Ужели я от юности свободна,
когда иду тропой твоей болотной,
моя волоколамская страна...
Не приводя никакой ахмадулинской “классики”, С. Рассадин утверждает: неотличимость, дескать, относительна, копия, дескать, заметно аляповата, стих, дескать, заметно лишен кружевной ахмадулинской прозрачности, и ежели, мол, тут возникает ощущение пародийности, то осуществленной, мол, не тонкой кисточкой Левитанского, а грубоватой кистью Александра Иванова...
Далее: “Вторичность, эклектика, эпигонство — они-то и есть эстетический диалог безвременья, его застойный стиль, обернутый глазами назад”.
Вот как! Даже “обернутый глазами назад”?! Жестокость и ненависть помешали автору вовремя сдержаться, притормозить вырвавшееся на простор древнее негодование, циничный ветхозаветный яд. И “не тонкой кисточкой Левитанского, а грубоватой кистью Александра Иванова...”, — звучит комично. Красота-то какая: Левитанский, Иванов, Ахмадулина, Евтушенко, Рассадин, Сарнов, Чупрынин. Ну разве можно не подражать? Нет, не устоять Татьяне Глушковой — корифеи.
* * *
Отношение “солидарных вкусом” критиков к Татьяне Глушковой, это не просто — отношение, неприязнь к поэтессе Татьяне Глушковой, к ее словарю, ее вдохновению, ее миру, это — недружелюбие к нам, русским, к нашей российской действительности, к нашему русскому многострадальному достоинству, чуждоголосо попираемому ныне со страниц газет и журналов, радио и телевидения, в общем — тех точек средств массовой информации, где самонадеянно засели возмутители покоя, “террористы — литснайперы, глашатаи ненависти к русскому народу”...
Генрих Боровик, голубь мира, часто теряет голос от старания уличить русских в “русском фашизме”, охрип сам от лжепророчеств, теперь натаскивает сына, тренирует его в “Огоньке” на стезе советско-американских контактов. Евгений Евтушенко “собачится” с “экстремистами” из “Памяти”, а потом “доносит”, что все народно-патриотическое движение “Память”— “фашистское движение”, поскольку оно его шугануло от трибуны. Лезет, потрясая перед носом дежурного депутатским мандатом, на вечер “Нашего современника”, звонит министру МВД, закатывает истерику. Ловит “фашистов” в Доме литераторов, “гапонит” по Москве, но ни одного “фашиста” так и не выловил из русских. Утомился — навалял бумагу прокурору...
Шумят о “русском фашизме” в “Известиях”, “Московских новостях”, “Советской культуре”, “Юности”, “Октябре”, “Литературной газете”, “Книжном обозрении”, “Знамени”, “Аргументах и фактах”, а “русских фашистов” нет и нет. Кому-то скандал нужен, а “русских фашистов” нет. Кому-то в Израиль уехать пора, а “русских фашистов” нет. Кому-то еще безнаказаннее хочется усесться на русской шее, а “русских фашистов” нет.
Где они, “русские фашисты”, где? Они — под свинцовыми приговорами Троцкого, Свердлова, Каменева, Пятакова, Бухарина, Сталина, Ягоды, Ежова, Берия, Ульрихта, Кагановича. Они — под палаческими указами “вождей” и политиканов. Они, “русские фашисты”, лежат в коллективных могилах “врагов колхозной эры”, они, “русские фашисты”, лежат в колымских ледниках, добывши золото, которое еще и сегодня скупают по обедневшим ювелирным лоткам торговцы русской жизнью, изобличители “русских фашистов”. Они, “русские фашисты”, лежат в братских курганах — от Москвы и до Берлина. Сколько их лежит? Кто подсчитает? Разве мать подсчитает? Только мать — “русская фашистка”, дотянувшая до восьмого десятка лет в разоренной, ограбленной и растоптанной налогами деревне...