Крест поэта

Подумаешь, вздохнешь среди отобранных у России газет и журналов и начнешь снова молить Бога, но уже втроем, с честными людьми вместе...

В “канадском кармане” Яковлева уместились десятки, сотни статей, сочиненных ревнивыми “защитниками”, позорящими русский авторитет и русскую душу, “защитниками”, низвергающими “по команде отца печати” лохани брани и помоев на честных русских писателей-патриотов. У “дальновидных защитников” и определение — “патриот” вызывает космополитическую рвоту: “предупредили их о возможности против них административной санкции”, “Но, по правде говоря, в телефонных разговорах с ними я не почувствовал каких-либо изменений в их позиции”, “Кому же они говорили искренне, мне или парткому?” Ничего себе, демократ! Допрос. Настоящий “гдляновский” допрос.

Подумаешь, вздохнешь, снова, среди отобранных у России газет и журналов, захваченных просионистами и сионистами, да уйдешь в природу, в думы поэтессы:

А слово, нами молвленное здесь,

единственную выбрало отчизну,

где все ему в укор — хула и честь

и пиршество, похожее на тризну.

..........................................

где все ему в новинку, косогор,

овсяных нив сухое дуновенье

и старых мыслей влажное теченье;

что и в забвенье — вовсе не позор;

не на чужбине все-таки забвенье...

Геннадий Жаворонков, если он Геннадий Жаворонков, прав: сильных мира сего надо защищать — верноподданничество хорошо оплачивается и сейчас, в 1990 году. “Голос Америки”, “Свобода”, “Немецкая волна” беззлобнее Геннадия Жаворонкова — так не врут. Наши христопродавцы, работающие там, порядочнее. Геннадий Жаворонков в статье “Какому богу молится неверующий” рассказывает о смутном “заговоре редакторов”, о правительстве России, “сформированном” в предбаннике, в семидесятых годах, рассказывает, ворча, видимо, он стоял за предбанником — не впустили. Стоял с мочалкой, с веником, слушал и стукнул... Иначе — как ему не знать?

Коротичу лучше. Коротич сидит в кармане. Высунется — плюнет на русских писателей. Посидит — высунется и плюнет. Побегает по кромке “огромного канадского кармана”, помашет кулаком русским писателям, защитит в “Огоньке” Яковлева, хозяина, и опять пробежит по кромке “огромного канадского кармана”.

В “Огоньке” (1990, март, № 10, с. 19) в статье “Опасность справа” Павел Гутионтов рисует: как рабочего, испанца, просит еврейка скрыть ее дочку, еврейку, похожую на испанку, на случай погромов у нас, рисует, как ему украинка, “его читательница”, жалуется, мол, у нее внук, на четверть еврей, что с ним будет, когда грянут 5 мая, нынешней весной, погромы? Павел Гутионтов рисует: как на митинге в Останкино “призывали громить евреев, соединялись ораторы с “фашистами” из “Памяти”...

Чушь Павлу Гутионтову — услада. Вранье — идея. Подсудное провокаторство — кормежка нервов, малая, а приятность.

Видеть в русской национальной заботе “русский фашизм” — уметь надо! Клеветать на отзывчивую душу русского народа — садизм, откровенное вымогательство ожесточения, подталкивания черных страстей толпы к мордобоям. Кликушество профессиональных негодяев издревле не находило в России, у русских и нерусских народов, приюта. Русский поймет провокатора — как провокатора. Нерусский поймет провокатора — как провокатора. Павел Гутионтов — Гутионтов ли?..

Слишком торопливо и напуганно скрипят перья провокаторов: спешат успеть выиграть время, выиграть покрупнее куш, спешат передать клевету мокрому закордонному базару, звенящему долларами.

Сегодня широко печатаются у нас “отторгнутые, забытые, обиженные”, по тем или иным причинам покинувшие Родину писатели. Одни наказаны за свою честность. Другие — за бесчестье, такие есть, третьи — за легковерие: авось за рубежами будет легче, привольнее. Но среди всех есть — травленые, грубо запрещенные имена. Включение их в общую “рубрику” — примета замечательная: правда и талант не пропадут, не иссякнут в народе! А травит не народ, травят — проходимцы, прячущиеся за народ.

Но куда уехать Татьяне Глушковой, когда ее травят, оскорбляют, клевещут на ее творчество, клевещут на ее слово, куда? В Америку, в Израиль? Хотя кое-кому уехать — как покурить. Быть злым, придирчивым, неуступчивым, дотошно-мстительным, уехав за кордон, устроившись на какое-нибудь "теле-радио", в журнал или в газету, легко, раз ты уехал, порвал со всеми своими “недругами”. А жить дома, работать дома, дышать домом, терпеть невзгоды дома, помогать дому, болеть за него — и получать упреки, угрозы, как должен получать кто-то чужой, вредный дому, негодный для дома, — трудно... А кто тренируется на травле патриотов? Не те ли, что вчера пособляли нынешним возвращенцам патриотов? Не те ли? Куда эта их “забота” ведет? Что они хотят добиться, эмиграции коренных людей, самых родных, верных, дорогих дому? Но такое у нас ведь было!..