Крепость во тьме

Нариман оглянулась незадолго до того, как крепость аль-Джахеза скрылась из виду. «Это уже вчерашний день, – подумала она и посмотрела на юг, в сторону обширного песчаного моря. – А там – завтрашний. Восемьсот миль». Натянув поводья, она коснулась амулета на груди, оружия, сумки, которую Моуфик наполнил военными трофеями, думая, что она не заметит. Он сделал все возможное, чтобы ее отговорить, и все возможное, чтобы ей помочь.

Она еще раз оглянулась, подумав, не пошлют ли ей вслед телохранителей, руководствуясь своими понятиями о сильном и слабом поле.

– Вперед, Верная, – сказала она кобыле.

Крепость скрылась за горизонтом, и сердце Нариман дрогнуло. Она осталась одна, словно катящаяся по песку отрубленная голова – спасибо всаднику.

Нариман представила его таким, каким он был в день, когда забрал Мисра. Она вновь ощутила влажное тепло в чреслах, но уже не столь сильно, как раньше. Ненависть гасила огонь страсти.

Она жалела, что женщина не способна сделать с мужчиной то же самое, что он сделал с ней.

Дикая местность, об опасностях которой ее предупреждали, не прощала ошибок, и ее обитатели были ей под стать. Нариман дважды встречались мужчины, которые сочли ее подарком небес. В первый раз ей удалось убежать. Во второй раз ее загнали в угол, и пришлось сражаться. К ее удивлению, из этой схватки она вышла победительницей.

Хотя она постоянно убеждала себя, что ничем не хуже любого мужчины, в душе никогда в это не верила. Неужели мудрость веков могла ошибаться? Но дальше она ехала, чувствуя себя намного более зрелой и уверенной.

Огромная пустыня оказалась куда обширнее и жарче, чем она помнила. Вокруг не было ни души, ни деревца.

– Отрубленной голове придется катиться дальше без тела. – Она часто выражала мысли вслух. Кто мог ее услышать?

У нее не оставалось иного выхода, кроме как направиться в Вади-эль-Куф. Местных жителей потряс вид женщины в мужской одежде, обвешанной оружием и изъяснявшейся грубо, как бродячий воин. Даже шлюхи смотрели на нее разинув рот. Никто не знал, как к ней относиться. Она купила воды, задала несколько вопросов и поехала дальше, прежде чем они успели прийти в себя.

Кто-то пытался ее преследовать, но единственная стрела убедила его отказаться от своих намерений.

Она ехала по пустыне в сопровождении песчаных дьяволов. В племени аль-мубурак верили, что песчаные дьяволы – танцующие ифриты. Она пыталась их звать, но они не отвечали. Несколько дней спустя у нее возникли странные мысли, что они – шпионы повелителей. Она смеялась над ними и дразнила их, но они не обращали на нее внимания.

В конце концов она проверила амулет, но он не светился и не был холодным.

– Вот тебе и старые сказки…

Выехав из пустыни, она остановилась в оазисе, где уже была во время путешествия на север. Там, как и в Вади-эль-Куфе, она спросила о мужчине в черном, путешествующем с ребенком. Но и здесь никто не видел подобного путника.

– Конечно, – пробормотала она. – Возможно, они говорят правду. Но он – человек и должен был остановиться в Вади-эль-Куфе.

Но ему вовсе незачем было выглядеть как шагун из Джебала, не так ли?

Не важно. Она знала его цель.

Прошло две недели. Она въехала в Вади-аль-Хамама. Племени аль-мубурак там не было – в это время года они уходили дальше на запад, преследуя диких верблюдов в надежде присоединить их к своему стаду.

Она разбила лагерь на обычном месте, а когда наступила ночь, отправилась к Каркуру.

После надлежащих приветствий и ритуалов она рассказала свою историю, на случай если Моуфик ошибался, утверждая, что Каркур может следовать за человеком из аль-мубурак куда угодно. Каркур молча слушал, и отблески костра отбрасывали тени на его уродливое лицо.

– Отец говорит, что ты не столь велик, как я думала, – сказала она. – Что есть другие, более могущественные, и потому иногда ты не осмеливаешься помочь. Но если можешь – помоги мне сделать то, что я должна сделать.

Она уставилась на изображение божества. Изображение смотрело на нее. Огонь погас. Взошла луна, заполнив круг движущимися тенями.

– Каркур, есть один человек по имени аль-Джахез. Он последователь Ученика, но хороший человек. Ты можешь его вознаградить? Можешь сказать отцу, что я невредимой добралась сюда?

«Я говорю с каменным изваянием так, будто оно и в самом деле на что-то способно», – подумала она.

– Скажи аль-Джахезу, что отрубленная голова становится безрассудной, лишившись тела.

Огромная полная луна заливала высохшее русло серебристым сиянием. Нариман подняла голову и посмотрела на небо.

Что-то заставило ее вздрогнуть. «Вот дура, – подумала она. – Заснула». Крепче сжав в руке кинжал, она вгляделась в тень, но ничего не увидела. Она прислушалась. Ничего. Понюхала воздух. И опять ничего.

Холодало. Ночь была свежее, чем обычно в это время года. Она плотнее запахнула плащ.

И поняла, что холод исходит из одной точки. Из амулета!

Нариман выхватила амулет. Зеленый! Камень светился зеленым. Неужели шагун вышел ей навстречу?