Крепость

Она лежала, вспоминая, писала ли она, потому что два письма подряд могут вместо пользы принести вред. Она знала правила игры. Проклятая память, чертова ля мемориа!.. Петя рассказывает анекдоты про Генерального секретаря капеэсэс, на него кто-то дурно влияет, плохая компания в школе. И эта дура Лина его поощряет, смеется вместе с ним. Какой позор! И это в ее доме. Она вспомнила последний анекдот про ботинки. Ничего смешного. Как на приеме обнаружилось, что Леонид Ильич в разных ботинках — желтом и черном. Ему говорят тихо: «Надо поехать домой, переодеться. А то неудобно». А он так же тихо, но косноязычно отвечает: «Ничего не получается. Уже ездил. Там тоже только желтый и черный». Она вначале не поняла юмора, вообще ничего не поняла. Ведь и в самом деле дома были тоже разные ботинки, но потом Петя ей объяснил. А Лина и этот Тимашев хохотали. Бедная Лина. Она любит его. Хотя Тимашев хороший парень, заходит к ней, но пьет и несобранный. Рассказывал при Пете какую-то невероятную историю, что во время войны полковник Брежнев мародерствовал, будто бы рассказ адъютанта. В каком-то западном городке Брежнев захотел хорошее охотничье ружье и послал адъютанта, тот вернулся с неудачей, потому что лавки были закрыты. Полковник его обматерил и поехал сам, разумеется, привез ружье и будто бы сказал адъютанту: «Грабить надо уметь!» Это была явная клевета. Как и рассказы о каких-то бриллиантовых делах семейства Генерального секретаря. Этого просто не может быть. Иначе все идет прахом. Потому что Кобовилья это случайность, периферия, а здесь, в главной крепости социализма, все должно быть чисто. Иначе не пригласят ее дочь. А она должна приехать. Дитя революционной борьбы! Надо все объяснить Генеральному секретарю. Он обязан помочь старым борцам за светлые идеалы социализма, всю жизнь отдавшим Советской власти. Ведь ей уже девяносто три года. И в этом году она стала что-то плохо себя чувствовать. Не знает, долго ли еще сможет прожить. А она очень хочет повидаться с дочерью. Тоже уже старухой. И тоже боровшейся за социализм. Революционная писательница Аргентины! Ведет большую работу по распространению классической русской и советской литературы. Она тоже плохо себя чувствует. Дитя подполья! Генеральный сможет дать соответствующие распоряжения для организации ее приезда в этом году. Хорошо, что она решила преодолеть бюрократов и написала письмо Генеральному секретарю. Да, написала. Теперь она вспомнила. Написала. Он поможет. Леонид Ильич такой же старый и больной, как она. Если он еще жив. Кончилась партия. Уходят последние ленинцы. Поэтому он должен помочь. Последние защитники великой крепости социализма!..

Бедная Бетти! Она лежала, закрыв глаза, и слышала голос дочери, читавшей ей свое письмо, голос, который сочился ей прямо в правое ухо, словно дочь сидела около ее постели: «Бесконечно дорогая мат! Сколько времени нет от теба весточки! Как мой обожаемый брат Владлен? Скажи мне. Ты плохо меня слышит. Я далеко. У нас весна, а у вас осей. Я хотела бы быт с тобой в следущий ден рожденя твой. Это не шутка. Я верю, что так будет. Я хочу быт в состоянии ехат. Мое здорове так не ровно. И тоже теряю сознание. Иногда до двадцати минут. Это заставляет меня быт очень осторожная. Несчастный закон притяжения. В стратосфере не падала бы. Но здес: приходится быт осторожна, чтоб толко в некоторые часы делат кое-что. Еще не сдаюс. Хочу, чтоб ты слышала меня. Я держус. Хотя дела в Аргентине трудные. Хаос, инфляционизм страшный. Все стоит в тысячи раз болше. Каждая неделя прыжок. Ранше за двести пез можно было ехат в Европу. Тепер не менше двадцат или тридцат миллионов. Но если я получу приглашение из Союза, найду друзей для поездки, еще они ест. Подскажу повод приглашеня: юбилей отношений между странами, а я основател первый институт културных связей между эсесер и Аргентина. Моя дорогая, бесконечно любимая! Я бы отдала все силы, чтобы быт рядом с тобой и заботится о тебе. Владлен тоже далеко, в Праге. Надеюс, Петя — хороший внук, заботится о тебе».