Кракен

Варди ничего не сказал. Пристально вчитывался в убористый почерк.

На улицах, в одном из неисчислимых темных закоулков города, самолетик нашел свою добычу. Он увидел, он проследил, он полетел за двумя мужчинами, которые тихо и быстро шли вдоль канала в какое-то забывающееся место. Он кружил; он сличал; он, наконец, убедился; он прицелился; он нырнул.

– Что думаешь об этой всей лондонмантии? – спросил Билли. – О том, что они видели. Не похоже, чтобы мы услышали что-то новое.

Дейн пожал плечами:

– Я слышал не больше тебя.

– Как я и говорю, ничего нового.

– Они увидели это самыми первыми. Надо было попробовать.

– Но что теперь с этим делать?

– С «этим» – ничего не делать. Что вообще такое «это»? Дай-ка я тебе кое-что расскажу.

Дедушка Дейна, говорил он, прошел не одну битву. Вторая мировая война закончилась, а великие религиозные конфликты Лондона того времени – нет, и Церковь Бога-Кракена брутально столкнулась с последователями Левиафана. Крюки из китового уса против кожаных кнутов-щупалец, пока Парнелл-старший не устроил рейд на приливную зону Эссекса и не оставил викария Левиафана мертвым на суше. Его тело нашли в гроздьях прилипал – тоже мертвых, висящих, как рыбные бубоны.

Эти напевные истории – истории, превратившиеся в пабные анекдоты, рассказанные тоном дружелюбного пьяного фантазера, – стали для Дейна ближе всего к проявлениям веры.

– Никакой жестокости, говорил он мне, – сказал Дейн. – Ничего личного. Точно так же, как все было бы внизу, в раю.

Внизу – в мрачном, морозном раю, где сражались боги, святые и киты.

– Но были и другие, довольно внезапные – кровавая битва с Пендулой, против главного ядра Шив-Сены, против Поперечного Сестринства… – «И это непросто, сынок, – цитировал Дейн деда, – когда стены становятся полом и ты падаешь параллельно земле. Знаешь, что я сделал? Ничего. Ждал. Чтобы эти боковые гарпии пришли ко мне сами. Движение, похожее на неподвижность. Слыхал о таком? Кто тебя создал, мальчик?»

– Я думал, тебе не нравится это самое «движение, которое похоже на неподвижность», – сказал Билли.

– Ну, иногда, – ответил Дейн. – Если кто-то пользуется чем-то неправильно, это еще не значит, что оно бесполезно.

Теперь Билли слышал звон за спиной регулярней, чем раньше. Из ночи в руку Дейна скользнул бумажный самолетик. Он остановился. Посмотрел на Билли, на самолетик. Развернул. Лист А4, хрустящий, холодный от высоты. На нем было написано – тонкой, бисерной каллиграфией, угольно-серым цветом: «ГДЕ МЫ ГОВОРИЛИ ОДНАЖДЫ & ТЫ ОТКАЗАЛСЯ, – И НУЖНО О5 ПОГОВОРИТЬ. ТАМ ЖЕ КАЖДЫЙ ВЕЧЕР @ 9».

– Ох, ебать, – прошептал Дейн. – Клянусь чернилами Луски[40] из адской впадины и всей херней. Охренеть можно, – сказал он. – Охренеть.

– Что это?

– Это Гризамент.

Дейн уставился на Билли.

Что это в его голосе? Возможно, экзальтация.

– Ты же сказал, что он мертв.

– Он мертв. Был.

– Явно нет.

– Я сам видел, – сказал Дейн. – Я встречал женщину, которая его… Я видел, как он горит.

– А как эта?.. Откуда взялась эта записка?

– С неба свалилась. Не знаю, – Дейн чуть ли не раскачивался на месте.

– Откуда знаешь, что это от него?

– То, что он пишет. Никто не знал, что мы встречались.

– Зачем?

– Он хотел, чтобы я работал на него. Я отказался. Я верую в кракена. Деньги – это не мое. Он понял. – Дейн по-прежнему качал головой. – Боже…

– Чего он хочет?

– Не знаю.

– Мы пойдем?

– Естественно, пойдем. Естественно. Надо узнать, что происходит. Где он был и…

– А если это он украл? – Дейн уставился на Билли, когда тот это сказал. – Ну серьезно, – сказал Билли. – А если это он украл спрута?

– Этого не может быть…

– Что значит «не может»? Почему?

– Ну, вот и узнаем, да?

36

Шли пикеты насекомых, пикеты птиц, пикеты слегка одушевленной грязи. Маршировали круги бастующих кошек и собак, собирались подпольные митинги кукол, похожие на неряшливые неподвижные пикники; и мясных марионеток – митинги тех, кто выглядел и в некоторых случаях когда-то был человеком.

Не все фамильяры воплощены. Но на стачку вышли даже те волшебные помощники, которые избегали любой материальности. Так что – пикет на неземле. Сгусток рассерженных векторов, пятно цвета медянки в воздухе, возбужденный параметр. В том пространстве-времени со сложностью не выше среднего, где живут люди, эти пикеты по большей части вообще не замечались. Иногда ощущались в виде тепла, или свисающего с дерева газового сплетения гусеничных нитей, или чувства вины.

В Спиталфилдсе, где финансовые здания вульгарной магмой захлестывали остатки рынка, группа рассерженных подпрограмм приступила к эквиваленту скандирующего круга в своей грани-итерации эфира. Компьютеры в прилегающих зданиях давно достигли самосознания и собственной самобытности, выучили магию по Интернету и с помощью комбинации некромантии и UNIX вписали в реальность маленьких цифровых демонов, исполняющих волю серверов.