Кракен

Стояла ночь. Обрывки разлетались с «Уан Канада-сквер», Кэнэри-Уорф. На кончике пирамиды на крыше – набалдашнике этого пошлого члена здания – стояла женщина. Ей было бы легче получить доступ к «БТ-Тауэр», но здесь она находилась на сорок семь метров выше. Топография фишек непроста.

Время «БТ-Тауэр» прошло. Она еще помнила тот момент, когда Лондон был приколот к земле этим минаретом с кольцом тарелок и передатчиков. Месяцами башня удерживала на месте оккультную энергию, когда ее хотели развеять злые силы. Силу шести сильнейших фишкарей Лондона – вкупе с мыслями их товарищей в Кракове, Мумбаи и сомнительном городке Магогвиле – сфокусировали вдоль столба башни и выстрелили тонким пучком, испарившим самую могучую Внеположную угрозу за семьдесят семь лет.

И заслужило это здание благодарность? Ну да, но только от тех очень немногих, кто знал, чем ему обязан. Теперь же «БТ-Тауэр» сняли с вооружения.

Кэнэри-Уорф родилась умирающей – вот в чем источник ее скверных сил. В банкротные девяностые, когда ее верхние этажи обезлюдели, их бесприбыльное запустение подарило место силы для реальноделия. Когда арендаторы наконец пришли, их поразили остатки сигилов, свечных ожогов и кровавых пятен, устойчивых к отбеливателю, которые можно найти до сих пор, если когда-нибудь приподнять невероятно, охренительно уродливые ковры.

Женщина стояла на вечно мигающем световом оке на навершии башни. Без страха покачивалась на ветру, сотрясалась в бафтинге. Смаргивала слезы от холода. Достала из сумки бумажные самолетики.

Запустила их за край. Они взвились, и сгибы аэродинамировали их через тьму, с подсветкой улиц снизу. Самолетики поймали восходящие токи. Деловитые крошки. Они задрались к луне, как мотыльки. Самолетики отправились на охоту – выше уровня автобусов, окунаясь в сияние фонарей.

Они шли по наитию – лондонской чуйке. Поворачивали на поворотах, виляли на развилках, летели в одну сторону по односторонним улицам. У Уэствея один сделал мертвую петлю над-под-над высокой эстакадой, не иначе как от удовольствия.

Многие были утрачены. Всего один просчет – и внезапное столкновение с рабицей. Нападение сбитой с толку совы – и клочки бумаги летят по лондонским закоулочкам. В конце концов один за другим они свернули над крышами, устремившись к новым территориям – не тем, откуда прилетели, а домой.

К тому времени женщина, которая их разослала, уже была там. Она сама пересекла город – быстрее, обывательским транспортом – и ждала. Часами она ловила их, один за другим. Каждый встречала с лезвием, соскребывая или срезая с них послание. Собрала кучу слов. Обезбумаженные писания лежали подле нее странными цепочками.

Самолетики, не вернувшиеся домой, ускорили собственное разложение в канавах, но не могли сделать его одномоментным. Остался магический мусор.

– Привет, Варди. – Коллингсвуд вошла в захламленный кабинет ОПФС. – Где Бэрон? Засранец не отвечает на звонки. Что делаешь? – Он работал за компьютером. – Варди, ты что, читаешь про лолкотов? – Она заглянула за край его экрана. Варди посмотрел на нее без тепла. – Йа хотеть кальмарко абратна? – сказала она. – Noooo! Они украле кальмарко!

– Здесь не полагается курить.

– И тем не менее, а? – сказала она. – И тем не, сука, менее. – Затянулась. Он смотрел на нее со спокойной неприязнью. – До чего мир довели, а? – сказала она.

– Да уж.

Коллингсвуд снова набрала Бэрона и снова потребовала по голосовой почте, чтобы он перезвонил как только, так сразу.

– Ну, что-нибудь нашел? – спросила она. – Кто стоит за этим головоногим головотяпством?

Варди пожал плечами. Он логинился в тайных чатах, посещаемых энтузиастами магии и культов. Он печатал и вглядывался. Коллингсвуд молчала. Не двигалась с места. Он не смог ее игнорировать.

– Шепчутся о разном, – сказал он наконец. – Слухи о Тату. И есть люди, которых я раньше не видел. Ники, которых я не встречал. Упоминают Гризамента. – Он задумчиво взглянул на нее. – Говорят, с его смерти все пошло наперекосяк. Больше нет противовеса.

– Тату на радарах так и не объявился?

– Что ты! Он на всех радарах сразу, однако это та же проблема, только в профиль: я не могу его найти. Судя по тому, что я читал, он… скажем так, нанимает подрядчиков, фрилансеров, для розыска Билли Хэрроу и его приятеля, того кракенского раскольника.

– Билли-Билли, горе ты луковое, – сказала Коллингсвуд. Побарабанила ногтями по столу. На них были нарисованы маленькие картинки.

– Прямо сейчас как будто возможно все, – сказал Варди. – И это не играет нам на руку. А ко всему прочему – не знаю… по-прежнему все вот это… – Он широко и неопределенно развел руками. – Что-то волнительное. – Он даже казался взволнованным. – Что-то такое, что ух! В этих возмущениях чувствуется особая энергия. И они все ускоряются.

– Ну, пока ты не впал в свой вуду-транс, – Коллингсвуд выложила перед ним распечатку, – зацени, какая тема.

– Что это? – Он наклонился над развернутым посланием. Прочитал. – Что это такое? – спросил он медленно.

– Целая куча бумажных самолетиков. Куда ни плюнь. Что это? Есть мысли?