Кракен

– Я понимаю, – сказал Дейн. – Но и ты пойми. Что бы это ни было… Если мы это не остановим, то уже не важно, выиграешь ты забастовку или нет. Я не говорю – бросай все. У меня язык не повернется такое сказать. Я говорю, что ты не можешь себе позволить это проигнорировать. Нужно найти бога. Мы не единственные, кто его ищет. Чем дольше он где-то там, тем больше и больше он значит, а следовательно, тем он сильнее и сильнее. И ищет его все больше и больше людей. Представь, если он достанется Тату.

Достанется труп, спрут, нарождающийся божонок, путешественник снизу вверх.

– Какой у тебя план? – спросил Вати. Дейн достал список.

– Я прикинул, и это все люди в Лондоне, кто мог телепортировать что-то такое крупное, как кракен. Мы можем отследить, кто его вынес.

– Подними, – сказал Вати. Дейн, убедившись, что никто не смотрит, поднял список перед глазами статуи. – Тут сколько… двадцать человек? – спросил Вати.

– Двадцать три.

– Это надолго. – Дейн промолчал. – Есть копия? Погоди.

Порыв – ощутимый уход. Дейн улыбнулся. Через минуту на руку Билли спорхнул воробей. Он вздрогнул. Птичка не сдвинулась даже от резкого движения. Она смерила его с Дейном взглядом с головы до ног.

– Ну вот, давай список ей, – сказал Вати, снова в статуе. – Она не твой фамильяр, понял? Даже не временно. Она мой друг, и она делает мне одолжение. Посмотрим, что сможем разузнать.

27

Начальник сочувствовал, но не мог ждать вечно. Мардж пришлось вернуться на работу.

Мать Леона сказала, что приедет в Лондон. Они с Мардж ни разу не встречались и даже не разговаривали до неловкого телефонного звонка, когда Мардж сообщила ей о пропаже Леона. Женщина, очевидно, не знала и не желала знать подробности жизни Леона. Она поблагодарила Мардж за то, что «та держит ее в курсе».

– Не уверена, что это поможет, – сказала она, когда Мардж предложила объединить усилия, чтобы узнать, что произошло.

– Мне кажется, полиция не… – начала Мардж. – В смысле, уверена, они делают, что могут, но, сами понимаете, они загружены, а нам может прийти в голову то, что не придет им. Мы можем продолжать искать, понимаете? – Мать сказала, что свяжется с Мардж, если что-нибудь узнает, но они обе в этом очень сомневались. Так что Мардж не упомянула о последнем сообщении Леона.

Сказав «я тоже дам вам знать, если что-нибудь узнаю», Мардж резко осознала, что дает обещание не столько этой женщине, сколько себе, Вселенной, Леону, чему-то: не сдаваться, не прекращать. Мардж прошла через гнев, панику, смирение, печаль. Иногда – а как иначе? – она пробовала на вкус мысль, что очень в нем ошибалась, что Леон просто бросил ее и заодно свою бывшую жизнь. Может, он участвовал в какой-то неудачной афере, сошел с ума, загнан на какое-нибудь Корнуоллское побережье или в Данди, уже не тот, кем был. Эти мысли не приживались.

Она послала матери Леона копии ключей от его квартиры, но сперва сделала еще копии себе. Пробиралась туда и обходила комнату за комнатой, будто могла впитать какие-нибудь подсказки. Какое-то время каждая комната казалась такой, как она запомнила, вплоть даже до бардака. Однажды она пришла – а от квартиры осталась одна оболочка: семья забрала вещи Леона.

Полицейские, с которыми Мардж общалась – с которыми могла общаться, – по-прежнему намекали, что опасаться нечего или – по прошествии времени – что поделать они могут мало. Чего бы Мардж хотелось, так это пообщаться с другими, странными визитерами-полицейскими. Неоднократные звонки в Скотланд-Ярд не подтвердили, что они вообще существуют. Из Бэронов, телефоны которых ей дали, никто не оказался тем самым. А Коллингсвуд у них не было вообще.

Те ли они, за кого себя выдавали? Или банда злоумышленников, преследующих Леона за какое-то прегрешение? Не от них ли он скрывается?

В первый день на работе коллеги встретили сочувствием. Бумажная работа ей перепала простая и неважная, и хотя робкие приветствия сотрудников действовали на нервы, они все же ее трогали, и Мардж с этим свыклась. Домой она вернулась в том же настроении, которое стало ее настроением по умолчанию с самого исчезновения Леона.

Что-то ее тревожило. Какая-то нотка вечернего гула города – рокот машин, крики детей, поющие полифонические клочки рингтонов. Повторяющийся шепот, все громче, пока его уже невозможно было ни с чем спутать: кто-то называл ее имя.

– Маргиналия.

Не успела она достать ключи, как появились мужчина и мальчик, молча. Встали по бокам от ее входной двери, прислонившись плечами к кирпичам, лицом друг к другу, зажав Мардж между собой. Маленький глазастый мальчик в костюме; более потрепанный и помятый мужчина. Мужчина заговорил:

– Марджори, Марджори, катастрофа, продюсеры рвут волосы – альбом никому не зашел. Срочно в студию, надо пересводить.

– Простите, – сказала она. – Я не… – Она отступила. Ни мальчик, ни мужчина ее не трогали, но двигались с ней – в идеальном синхроне друг с другом и с ней, – так что она оставалась в щипцах. – Что вы, что вы?.. – говорила она.