Кракен

Приходили слухи и морозные видеозаписи с двумя фигурами, не пытавшимися скрываться. Госс и Сабби. Госса вообще не тревожили любые средства против него – хоть бы хны от урона, убивал походя. «Где мой босс? – спрашивал он тех, кого калечил, сообщали потом немногие неубитые. – Я досчитал у стенки до ста, и уже пора пить чай, а он еще где-то в саду – тетушка ведь сердится», – и т. д. После странного и блаженного отсутствия он нагрянул со своим немым мальчишкой везде и сразу.

Думали ли менее профессиональные коллеги Коллингсвуд, что это просто бесконечные день и ночь беспричинных погромов, свирепых грабежей и опасной езды? Возможно, время от времени они позволяли себе думать в категориях бандитских разборок, пеняли на ярди[76], косоваров или еще кого, даже несмотря на рапорты о, как она понимала, беженцах из мастерской Тату – женщинах и мужчинах, голых и видоизмененных, с лампочками, диодами, динамиками и экранами осциллоскопов в телах, – наводивших ужас на обывателей, которые не могут долго убеждать сами себя, что видели арт-ивент.

Коллингсвуд прислонилась к стене и курила, пока ее компаньон носился по городу, выискивая неприятности, как свинья – трюфели, чтобы она могла хоть чем-нибудь помочь Лондону. Лучше, чем ничего, думала она. «Правда?» – спрашивала она себя тут же и «Да, правда», – говорила себе же в ответ.

Мир снова вздрогнул. Покачнулся – в смысле, как в драке, а не в танце. Мардж это чувствовала. Она не ходила домой с самых отвращенных армагеддонов. Есть места, где можно переночевать, если не привередничать. Она не знала, остался ли у нее еще дом, а если и да, она полагала, что больше там не безопасно, что умирающий город снова обратил на нее внимание.

«You say it best, hmm-hmm it best». Boyzone – не главный любимчик дьявола в ее «Айподе», но он мычал свою версию довольно бодро. Этот трек уберег ее в краткий миг, когда она почувствовала, что ее заметило голодное млекопитающее сознание одного из богов.

Она была в нуворишском уголке Баттерси, где бары работали допоздна и гордо щеголяли отредактированными постерами Би-муви в витринах, и чувствовала в асфальте и ногах «бам-бам» танцевальных басов из-за дверей. В окнах офисов горел свет, люди заработались – как будто через месяц будут работать и дальше, а мир продолжит вращаться. Перед ресторанами фаст-фуда и кафе гоняли балду банды, как будто еще не за полночь, а их территории не примыкают к переулкам-проводникам в другой город – который Мардж слышала за дилетантской сверхъестественной пародией на Ронана Китинга.

Маленькие улицы светились, как и большие, но таились. Ландшафт вырождающихся фишек, насилия и эсхатологического ужаса. Мардж готова была поклясться, что слышала выстрелы в метрах, всего в метрах оттуда, где пили смеющиеся хипстеры.

Для нее страх уже остался позади, правда. Ее просто несло, она просто шла. Пыталась оседлать ночь, которая казалась последней.

67

Некоторые больницы считались дружественными – там не задавали вопросов насчет странных ранений и болезней. Там имелись тихие крылья, где вылечат от лукунду, от мозаичной заразы, где никто не удивится, если пациент в судороге выбьется из фазы мира. Тяжелораненых лондонмантов госпитализировали, нашептывая предупреждения, что внутри них могут вылупиться пули.

Дейна привязали к крыше грузовика, как какого Одиссея. Его освещал и затемнял маршрут грузовика. Дейн размахивал над собой Кирком, вслух призывая Вати. Он сделал игрушку антенной. Прошло еще немало времени, прежде чем Вати ее нашел.

– О боже, Дейн, – внезапно сказала фигурка.

– Вати, где ты пропадал? – Дейн забарабанил в люк. Билли выглянул. Моргнул от ветра. Город вокруг бежал, запинаясь, к инфаркту, словно ожирелый. Статуэтка закашлялась, будто ей что-то попало в несуществующее горло, будто ей помяли несуществующие легкие. – Слышал про лондонмантов?

– Ох, блин, – сказал Вати. – Я был… О боже! Нас разогнали, Дейн. Привели скэбов. Госс и Сабби вернулись.

– Они против вас? – спросил Билли. – Даже без Тату?

– Большинство ребят Тату наверняка в жопе, – сказал Дейн. – Но если Госс и Сабби еще в деле…

– На Гриза работают оружейные фермеры.

– Это правда, – сказал Дейн. – Это действительно он развязал войну. Гризамент… Но почему лондонманты?

– Погоди, – сказал Вати. – Погоди. – Снова кашель. – Я не могу перемещаться, как раньше. Вот почему я искал вас так долго.

– Передохни, – сказал Дейн.

– Нет, слушай, – сказал Вати. – О боже, Дейн, тебе никто не сказал, да? Напали не только на забастовку и Лондонский камень. Нейтралитета больше нет.

– В смысле?

– Напали не только на лондонмантов. Но и на твоих.

– Что? – спросил Дейн.

– Что? – спросил Билли. «Яркая атака на товарищей Фитча, словно ее и должны были увидеть». – Кто? Госс и Сабби? Кого они…

– Нет. Оружейные фермеры. На кракенистов. Они атаковали твою церковь.

Дейн угнал машину. Он не брал с собой никого, кроме Билли.