Кракен

– Говносрань, – сказала Коллингсвуд. Наклонилась вперед. Женщина продолжала медленно обходить пространство. Коллингсвуд сделала руками жест, будто чуть раздвигает шторы. Туннель ночи между полицейскими и приближавшейся женщиной на миг просветлел, поле зрения расчистилось. Коллингсвуд всмотрелась, вздохнула, отпустила, и тьма вернулась.

Офицер таращился на Коллингсвуд. Она на него не взглянула.

– Босс, – сказала она как будто в пустоту. – … Не, босс, их ни следа, но я точно знаю, кого сейчас видела. Помните зазнобу Леона? Она нарисовалась… Я почем знаю?.. Ну, сама себе злобная дура, не? – Но на последних словах она уже сама вздыхала, запахивала штатскую куртку и открывала дверь.

Ткнула пальцем в своего временного напарника.

– Сидеть, – сказала она. – Хороший песик. – Она ушла, поднимая воротник, и он слышал, как она что-то бормотала под нос, направившись к той нервной женщине.

Вати бы тоже подобрался поближе, если бы не новоприбывшие. Наконец – под конец – из-за пустыря, воинственно озирая местность, в желтых спецовках и со снаряжением пришла группа бритоголовых мужчин.

62

Мардж не слышала, что сказала новая неожиданно подошедшая фигура, – из-за болтливой щебечущей какофонии. Она увидела, как шевелятся губы молодой девушки, когда та приблизилась с такой властностью и развязностью, что у Мардж екнуло сердце, и она панически сделала «Айпод» громче. Пространство скользнуло. Скакнуло. Голосок в ушах возбужденно прокричал припев из трека Белинды Карлайл, и кирпичи хлынули мимо Мардж приливной волной. Она неслась, как плот на стремнине, даже рассмеявшись из-за столь бурной реакции. «И как ты собиралась встретиться с чем-то реально плохим?» Она и не осознавала, как натянулись ее нервы из-за обещанного окончания.

Только когда она остановилась – хотя фраза прозвучала в мыслях странно, учитывая, что она и не двигалась, двигались только мостовая под ногами, стены по сторонам и черепица над головой, так что нога, которая начала опускаться в другом месте, еще так и не коснулась земли, – она узнала женщину, которую увидела. Та грубая молодая полицейская.

Которая кричала от досады, когда осадок Мардж, как растаявшее масло, зашипел куда-то прочь. Коллингсвуд оборвали, и она обернулась лицезреть то ложное событие, что сама помогала претворить в жизнь.

– Что это? – спросил Билли. Новоприбывшие были в военных ботинках, двигались, как солдаты. Дороги рядом с открытым пространством наполовину отгораживались строительными заборами, и бросившие взгляд автомобилисты могли принять этих людей за муниципальных рабочих на каком-то важном ночном задании.

– Буддисты Иисуса, – сказал Дейн. – Хреново.

Супрематисты Дхармапалы, приверженцы Христоса Сиддхартхи – сращенных в одного спасителя очень специфических форм Иисуса и Будды с ударением на брутальном идентитаризме – боевом синкретизме. Билли слышал ритм, мантру, с которой подходили фигуры.

– Что они говорят? – спросил он.

– «Всего полтора», – сказал Дейн.

«Всего полтора! Всего полтора!»

– Столько они убьют. Сколько бы ни убили на самом деле.

– Чего?

Они цитировали «Махавамсу» – фразу, которой успокаивали царя Дуттхагамани после того, как он вырезал тысячу небуддистов. «Всего полтора человека убил ты. Прочие были неверующими и людьми дурных нравов, что стоят не выше скота». Полтора – столько мертвецов буддисты Иисуса насчитывали в горах трупов согласно аккуратной религиозной системе после своих налетов.

– Готовься. – Дейн поднял оружие. – Мы не знаем, что будет.

Остановят ли сиддхартхианцев? Или их апокалипсис выиграет за неявкой соперника, но что тогда? Зрители вне поля видимости пришли увидеть войну богов. На ветру кружило что-то слишком большое для птиц, слишком фаунистическое для летающих обрывков целлофана. Концы света всегда являлись с буревестниками, которые нарождались, как личинки в мертвой плоти.

– О, – прошептал Дейн. – Смотри.

В укрытии большой стены без окон стояла банда людей в шлемах. Они окружали кого-то еще. Билли захлестнуло адреналином. Тату.

– Он здесь, как и мы, – прошептал Дейн. – Чтобы увидеть, что будет.

Там был панк в кожанке с глазками. Его держали двое в защитных шлемах – в переулке, выходящем на поле боя. Сам он уставился в противоположном направлении, в пустоту, на темные улицы, пока Тату взирал.

– Господи, – сказал Билли. – А где Госс и Сабби?

– Если они здесь… – начал Дейн. Сиддхартхианцы ставили грубый алтарь, проводили тайные церемонии. – Вати? – Но Вати снова был на обходе. – Если не нарисуется эта самая «церковь животного», мы на выход.

Вспышка за ночными тучами, немая. Она вытравила контуры облаков. Воздух как будто придавили, машины продолжали реветь. От алтаря полилось неприятное свечение.

– Началось, – сказал Дейн.

Над ними всеми быстро двигалось облако. Принимало форму. Его сгустки размером с соборы истаивали, оставляя в ночной материи – ошибиться было невозможно – комковатые антропоидные очертания, фигуру человека, грубую, как корень мандрагоры: огромный распятый силуэт над городом.

Билли забыл, как дышать.