Край неба

– Он вас не боится, – мягко пояснил Левинсон. – Вы для него лишь досадная помеха, вставшая на пути. Как бы вам объяснить подоступнее… Он не признает в вас равного себе. Любое противостояние строится на относительной равноценности сторон. То есть каждая из сторон видит в противнике того, кто по праву заступает ему дорогу. Да, он враг, да, будет война не на жизнь, а на смерть, но это неприятель, которого стоит уважать и где-то даже опасаться. А вас Кузьма Петрович таким не считает. Он сказал, что как вы ему совсем надоедите, так он вас быстренько раздавит, как того клопа, да и всего делов. Передал дословно. И в его интонациях не было рисовки или самоубеждения. Сухая констатация факта, не более того.

Врет? Или правду говорит? И ведь не проверишь. А жаль.

– Он страшный, – добавил Марк Аронович и провел рукой по лицу. – Он очень старый и очень страшный. Знаете, я прожил длинную жизнь, несколько раз ходил по грани, в девяностые меня неделю держали в подвале очень плохие люди, и я думал, что уже оттуда не выберусь, но более жуткую особу я в земной бытности своей все же не встречал. И еще в нем очень много силы. Мне неизвестна ее природа, но она ощущается, причем крайне остро. Так что я искренне желаю вам, молодой человек, Кузьму Петровича так и не встретить до осени. А после он покинет Москву, причем, насколько я понял, надолго.

Я ничего ему не ответил, сидел на крае стола, качал ногой, переваривал информацию. Молчали и Жанна с Толиком.

– Так что с нашим договором? – выдержав паузу, осведомился у меня Левинсон. – Вас устраивают мои условия?

– Вот вы сказали, что Кузьма вас призвал, – обратился к нему я. – А вы его можете?

– Разумеется, нет, – чуть ли не укоризненно глянул на меня собеседник. – Откуда у меня такие знания и умения? Этому учиться надо, причем, уверен, очень долго. А может, даже родиться с подобными склонностями. Да и, честно говоря, для меня, как человека науки и материалиста, все это до сих пор дикостью кажется.

– Понимаю, – немного расстроился я. – Ладно, давайте сделаем так, как вы предлагаете. Нам тайник и ваша капитуляция, вам дорога на кладбище и моя рекомендация. Но сразу оговорю вот что – только рекомендация. Не заступничество, не протекция, не выпрашивание помилования. Тем более что все равно толку от них не будет.

– За тот год, что я прожил бестелесным, понял одну важную вещь – обещание в этом мире имеет силу куда большую, чем в обычном, смертном. Я могу расценивать сказанное как данное вами слово?

– Можете, – кивнул я. – Но и вы подтвердите, что все обещанное выполните.

– Даю слово, – кивнул профессор. – И сразу его частично сдержу. Вон там у стены стоит лесенка, видите?

Верно, имелась такая. Маленькая, деревянная, устойчивая, явно служащая подножкой для того, чтобы с самого верха книги доставать.

– Встаньте на нее и одновременно нажмите на две боковины вон той полки. – Марк Аронович показал, какой именно. – Нажали, выждали пять секунд, и после чуть вверх их толкнули.

Я повторил Валере его слова, тот выполнил указанное, и мы оба услышали, как в стене с тайником что-то щелкнуло.

– Теперь нажмите вот сюда, – призрак показал на боковину другой полки, причем уже нижней. – Хорошо. Теперь на эту. И, наконец, на эти две. Вот и все!

Не соврал, после еще нескольких щелчков стена, за которой находился тайник, отошла чуть назад, а затем беззвучно скользнула вбок, полностью скрывшись из вида.

– Ничего себе, – сказал Валера и присвистнул. – Тонкая работа.

– Не зная последовательность, открыть эту конструкцию весьма сложно, слишком много вариантов. Ну, а любая ошибка в последовательности возвращает механизм в стартовое состояние, – не без гордости сообщил мне Левинсон. – Если же в ход будет пущена грубая сила, то и вовсе результата не будет.

– А почему? – полюбопытствовала Жанна.

– Внутрь встроен механизм уничтожения содержимого. Если точнее, в стенки вмонтированы очень мощные спирали накаливания с автономным питанием. Взломщик найдет только пепел и оплавленное золото.

– А брюлики? – резонно заметил Толик. – С ними-то ничего не сделается. Я слыхал, что алмаз вообще фиг уничтожишь.

– И они тоже станут ничем, – возразил ему Левинсон. – При той температуре, что будет внутри, у них нет шансов уцелеть.

– А конструктор вот этого всего? – спросил я, показав на сейф. – Если его разговорить?

– Это моя работа, – не без гордости сообщил мне профессор. – Вы, возможно, не обратили внимания, но я упомянул о том, что окончил МАИ, а нас в те годы учили не так, как сейчас. К теории прикладывалось немалое количество практики, причем самой разной. Я поработал и на заводе, и в закрытых КБ, причем в том числе и на самых низовых должностях, так что опыт и знания есть.

Валера тем временем достал из сейфа несколько пачек денег, которые небрежно бросил на стол, а следом за ними извлек большой квадратный футляр, обтянутый черным бархатом.

– Воистину, только сейчас понимаешь до конца мудрость русского народа, – невесело сообщил мне Левинсон. – Как это верно сказано – на том свете карманов нет. Столько лет…