Стол коменданта находился на возвышении в конце зала. Со своего места Фауль рассматривал входящих, сверяясь со списком с фотографиями: вот ковыляет мамаша Турхиль-Луиза Сивертсен, самая старая из всего контингента. Крючковатый нос и подбородок с бородавкой торчат вперед, придавая ей сходство со страшной колдуньей из Пряничного домика. Женщины выбрали её старостой поселения. Вот Марет Лисе Каролине Касперсен, самая молоденькая. Хорошенькая. Эх, руки никак не дойдут. Вот Хеге Бротен с младенцем, а за ней вторая кормящая мать… Где-то сзади пристроились Бирге и настороженная Гудрун.
Неопределённость всегда бесила Сюльвестра Фауля. Пройдоха Ленц подкинул ему задачку. Вот простые крестьянские бабы – ну, пусть не все, есть несколько городских, двое даже из хороших семей. Но: сидят-то они под замком, за колючей проволокой, с охраной-эсэсманами. Значит – заключенные? Э, нет. С этими женщинами, дорогой друг Фауль, вы должны вести себя вежливо и корректно, они очень ценны для Дойчланда и всего германского мира. Тогда они – особый резерв командования. Но почему их охраняют солдаты на вышках с пулемётами, часовые с собаками? И какая его роль в этом спектакле?
Когда все расселись на простых деревянных скамьях со спинкой, таких, как стоят в церквях, комендант пригладил белёсые волосы и придал лицу значительное выражение.
– Майне дамен, – начал он на дойчевский манер. – Сегодня знаменательный день! В Тролльхавен прибыла делегация видных германских ученых под руководством профессора фон Кляйна. Господа ученые будут собирать народные сказания, обычаи и обряды по всему региону. Они оказали великую честь рейхскомиссариату Норвег, начав с нашего скромного поселения.
– Вам, может, и оказали, – прошамкала мамаша Сивертсен. – А нас бы лучше домой отпустили.
– Вы все знаете, что собраны здесь исключительно для вашей безопасности, – любезно ответил комендант, и немного помолчал. Новых реплик из зала не последовало. – Как только бандиты, прячущиеся в лесах, будут уничтожены, всех вас сразу препроводят к вашим семьям.
Кто-то в зале хмыкнул, но обермайор не стал акцентировать на этом внимание. У многих из мобилизованных женщин могли быть родственники, ушедшие в партизаны.
– Господа учёные также желают знать, есть ли у кого-либо из вас секреты, или рецепты по поддержанию, сохранению здоровья? Они могли достаться вам от предков, бережно хранивших их веками. Вот, например, солдат на поле боя. Целая дивизия сынов Норвега сейчас в рядах вермахта и Охранных отрядов сдерживает красную заразу на востоке. В парня попала пуля. Он в лесу, или поле, санитаров нет, перевязать нечем, идет бой, рядом только верные боевые товарищи. Госпиталь далеко. Но молодой боец знает выход. Он читает старинный наговор, и останавливает кровь. Срывает несколько травинок, и его умирающий друг возвращается в строй. Сколько жизней можете спасти вы – простые матери и жёны!
– На днях, – продолжил он, сделав глоток воды, – мне пришлось увидеть этих недочеловеков, осси, которые попали в плен. Существа, не могу подобрать другого слова. Они совершенно потеряли человеческий облик, бросались на охрану, полностью озверели. К сожалению, пришлось их уничтожить. Представьте, что будет, если орды Стальнина хлынут в Норвег, в Европу?
– Нехрен в Остланд было лезть, тогда и спасать бы никого не пришлось, – вполголоса пробормотала мамаша Сивертсен. Фауль сделал вид, что не заметил крамольных речей старосты. Остальные женщины равнодушно смотрели то на него, то в окно, то на соседок.
– Помощь такого рода будет щедро вознаграждена! – привёл еще один довод комендант. – Подумайте вот о чем: Рейх тратит на ваше содержание значительные средства! Пока вы здесь в безопасности, мужчины Европы плечом к плечу борются с угрозой с востока. Хотите ли вы им помочь? Сотрудничайте с властями – и Рейх поможет вам, каждой лично.
Бабка Сивертсен опять хотела что-то сказать, но встретилась с обермайором взглядом, и захлопнула свой щербатый рот.
– У меня всё, – подытожил майор. – Не разочаруйте господ ученых, дамы. Вы свободны.
Дни потекли так же, как и до приезда эсэсманов-этнографов. Люди фон Кляйна чем-то занимались с мобилизованными на территории лагеря, в специальных домах, иногда вывозили их к горе, в расположение айнзацкоманды. Ленц не распространялся о своей работе, и Фауль предусмотрительно не лез с расспросами.
Однажды Бирге уехала в город на рынок, обермайор просматривал у себя в кабинете отчёт интендантской службы, как вдруг с кухни раздался приглушенный грохот. Он не спеша поднялся, расправил китель, и прошел туда.
Гудрун стояла на табурете, прижав руки ко рту. На полу под ней валялись жестяные банки с крупами и макаронами. От падения с полки крышки открылись или послетали, содержимое вперемешку разлетелось по полу. Сушеные горох и фасоль, рис и спагетти валялись повсюду. Увидев хозяина дома, девочка втянула голову в плечи.
Фауль подавил рефлекторное желание бросить в глупую девку чем-нибудь тяжёлым, а потом добавить ногами.
– Собери всё это, – спокойно сказал обермайор. – Перебери и разложи по банкам.