Кошка в сапожках и маркиз Людоед

- Нет, он действовал по собственному усмотрению, - мрачно сказал Огрест и показал Лиленбруку нож. – Напал на барышню Ботэ. Пытался зарезать.

- Что?! – изумился господин Савё.

- Давайте об этом потом, - взмолилась я, не желая вспоминать то, что произошло сейчас на дороге. – Едем уже к ткачам, иначе я точно сойду с ума!

- Трогай, - маркграф бросил нож на дно саней, хлопнул Лиленбрука по спине, как простого возчика, и скомандовал: - Кэт, смотрите налево, я направо.

Сани понеслись сквозь снежную пелену, и я, завернувшись в тёплую шкуру, внимательно смотрела на обочину дороги. Столбики мелькали, как лошадки в карусели, а потом показалась мельница, и вместе с ней - каменные дома ткачей.

Господин Лиленбрук знал, куда ехать, и вскоре сани остановились у небольшого домика, где мягко светились окошки, занавешанные кисейными шторами с оборками. Огрест выпрыгнул ещё на ходу, взлетел на крыльцо и скрылся за дверью. Лиленбрук помог мне выйти из саней, и вместе с ним мы без стука зашли в дом следом за Огрестом.

Нам открылась самая чудесная и счастливая картина, которую только можно было вообразить – в кресле у камина преспокойно спала Марлен, укрытая клетчатым пледом. Огрест склонился над ней и протянул руку, касаясь тёмных распущенных волос девочки, а госпожа Беатрис стояла рядом, прижимая к груди голубую атласную ленту.

- Простите, милорд, - лепетала она, - но барышня попросила ленту, а у меня как раз оставался голубой атлас…

- Могли бы сообщить, что девочка у вас, - строго сказал Лиленбрук. – Мы весь город перевернули.

- О, простите… - госпожа Беатрис совсем перепугалась.

Но Огрест даже не обратил на неё внимания. И даже не стал ругать Марлен, когда она проснулась и начала оправдываться. Да и мне расхотелось шлёпать эту нарушительницу спокойствия. Вскоре Марлен была одета в свою синюю шубку, закутана в шаль госпожи Беатрис для дополнительного тепла, и посажена в сани. Я села рядом, укрыв девочку медвежьей шкурой, и обняла для верности – чтобы больше маленькая колдунья никуда не исчезла. Лиленбрук дёрнул поводьями, пуская коня шагом, а милорд Огрест пошёл рядом с санями, держась за борт. Я настаивала, чтобы мы шли по очереди, но Огрест только отмахнулся. Он был счастлив, по-моему. Я посматривала на него искоса – как он ловил каждый взгляд Марлен, как поправлял на ней медвежью шкуру – и думала, что этому мужчине нужны свои дети. Чтобы он жил не памятью покойного брата, а собственной жизнью. Жил сам, несмотря ни на что.

Глава 20. Последние городские новости

Чтобы успокоить Марлен, мы сразу же испробовали голубую ленту, которую она привезла из деревни ткачей, бережно прижимая к сердцу. Признаться, я и сама надеялась на чудо – а вот вдруг! Вдруг голубая лента вместе с горячим желанием дочери разрушит злое колдовство, наложенное на мать?

Я опоясала лентой Юджени, а милорд Огрест завёл в подземелье Марлен.

Увы, чуда не случилось. Маркграф сразу же увел племянницу наверх, а я оказалась свидетелем, как женщина превращается из человека в кровожадное чудовище, бросаясь на прутья решётки, а потом снова становится человеком – и плачет от ужаса и отчаяния.

Эту ночь я продремала в кресле, в комнате Марлен, время от времени просыпаясь, когда слышала тихие всхлипывания со стороны кровати. Подходила, утешала, напевала колыбельную, ждала, когда Марлен уснёт, и сама начинала дремать. О том, чтобы оставить сегодня девочку одну, не могло быть и речи. Утром меня сменила госпожа Броссар, но вместо того, чтобы уйти к себе в комнату и спокойно поспать, я надела пальто и шапку, и спустилась по лестнице.

Огрест выглянул в коридор сразу, будто только и ждал, когда я появлюсь.

- Куда это вы? – спросил он, на ходу натягивая шапку и сбегая следом за мной по ступеням.

- Хочу сходить в церковь. Поставить свечу в благодарность за то, что с Марлен ничего не случилось. Просто удивительно, как она в такой мороз без приключений добралась до деревни.

- Удивительно, - согласился маркграф и накинул плащ. – Что ж, пойдёмте в церковь.

- Тоже хотите поставить свечу? – спросила я.

- Хочу быть уверен, что с вами ничего не случится, - ответил он. – Парня Миттеранов ещё не поймали.

- Но вряд ли он осмелится напасть на меня в городе…

- И всё-таки, не хочу рисковать, - сказал он твёрдо. – Да и мне так спокойнее. По-крайней мере, буду знать, что вы не затеете новую авантюру.

- Месье! – запротестовала я, но мы уже вышли на улицу, и пошли рядышком, почти касаясь друг друга плечами.

С утра небо было ясным и таким же голубым, как голубой атлас госпожи Беатрис. Вчерашний снегопад одел деревья в белоснежные сверкающие шубы, уличные уборщики ещё не начали свою работу, и мы с Огрестом брели по дороге, утопая в снегу по щиколотку.

В церкви было тихо и пусто, я поставила свечи всем святым, которых только вспомнила, прошептала молитву и отпила родниковой воды из церковного фонтанчика. Маркграф не ставил свечи, а простоял всё время у алтаря, опустив голову и комкая в руках шапку.