Коровы

«99» было означено на табличке очередного столба крупно, четко и ярко, как будто только что начертили масляной краской, и за этим столбом дороги свода и плоскости соединились в одну, представляющую собой, казалось, уже не тракт, но просто движение, по краям которого не было плоскости, а наверху — отсутствовал свод, была пустота.

Телки заметили вдруг, что не идут, но плывут, не чувствуя под копытами тверди, не чувствуя даже тел, и ощущая в мыслях своих, в своих головах какой-то пронзительный всплеск информации обо всем, что только возможно… Сознание коров, между тем, было ясным, не затуманенным какой-то фантазией, если не считать за последнее то, что сведения об этом о Всем пробегали у них в мозгах как лента с какими-то неизвестными знаками, которые, как ни странно, сущностям были понятны, как было понятно и то, что в знаках этих отсутствует даже намек на принадлежность их смысла к таким категориям как: прошлое, настоящее, будущее, а также жизнь и окружающий мир… Шла лента быстрых, сухих сообщений, коровам хотелось замедлить их скорость, чтобы запомнить хоть что-то, и в этой попытке они закрывали глаза, стараясь сосредоточиться и подключить свою память, но это приводило к тому, что, даже не видя, они слышали эти знаки, когда же они открывали глаза, то снова начинали их видеть. Джума и Елена переглянулись и обе подумали одинаково: не перешли ли они преждевременно грань разумного понимания реальности? И тут же ответили сами себе: не перешли — если задаются подобным вопросом… Но это были наиболее умные телки, другие же воспринимали поток без всяких раздумий, или, вернее, считая, что так, наверное, нужно на данном этапе и ничего неестественного в этих каракулях нет.

И все же каждой из телок невыносимо хотелось поделиться с согуртницами этими видениями, похожими на прозрение, и поэтому все вдруг стали мычать, выражая свою коровью радость по поводу открывшегося им безотносительного понимания великого положения вещей.

Но как только коровы почувствовали под копытами какую-то твердь, поток информации в головах сразу же прекратился, и коровы перестали мычать.

«Что это было, Джума?» — спросила Елена.

«Вернемся на плоскость и спросим Химеру номер один — пусть Козел обоснует научно!»

«Ну как же! Он сразу объявит, что у нас больные мозги… Я думаю, подобные вещи находятся за пределом козлиного понимания реальности…»

«Ты хоть что-то запомнила?»

«Ни кусочка! Хотя, кажется, знаю теперь все обо всем…»

«Я тоже».

«Знать можно все, — заметила идущая рядом Кокетка, — но это практически ничего не дает: реальность останется все той же… Я выясняла после первого круга у одной умной коровы, которой бесконечно много кругов: на этом отрезке к нашей поверхности примыкает какая-то грань какого-то другого объема, и вся скотина соприкоснулась на миг с непостижимым разумом недосягаемых сфер — всего-то!»

«Наверное, это и есть встряска мозгов, о которой говорил нам Пастух…» — промычала Джума.

«Скорее всего…» — согласилась Елена.

Между тем, находясь в каком-то сомнамбулическом состоянии, телки и не заметили, как остались одни… Рядом продолжала идти только Кокетка, остальная же масса скотины свернула налево и была уже еле видна вдалеке, на огромном пространстве промежуточной плоскости — совершенно пустой, гладкой плиты, каменной, судя по звуку цокающих копыт, который не сразу, но постепенно отметили телки, возвращаясь из какого-то одурения мозгов на последних столбах к ощущению реальности, к скотскому состоянию.

— Как пусто! — промычала Елена.

— Да, — согласилась Джума, — пусто и странно… Да и вообще, куда мы идем?

— На самом-то деле, — промычала Кокетка, — там, слева, куда направилось стадо, должны быть видны очертания Божественной плоскости, справа — потустороннего мира, прямо, вдали, начинается что-то небесное, где и работает Весовщик Еремей, но лишь скотина возрастом более чем в восемь кругов может здесь увидеть хоть что-то, поскольку для видения в окружающей нас сейчас пустоте необходима высокая степень восприятия реальности — здесь, в промежуточной плоскости обычная, примитивная скотская интуиция не избавляет от слепоты, и об этом мне тоже сообщала корова, которой бесконечно много кругов. Мы же идем… куда? Мы идем отеляться — высшие Пастухи ждут нас в коровнике, скрытом от глаз…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«Что, встряхнули мозги? Отеляйтесь!»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«Джума, это ты трешься об меня своим невыносимо горячим боком?»

«Да, Елена, это мой бок…»

«Ну, ждать не будем, пошли!»

Две коровы, Джума и Елена, одновременно ткнули рогами вперед, распахнули ворота темного стойла и смело вышли на свет. Обе сразу увидели, что обе они — все так же коровы… но не совсем. Окружающая реальность была им знакома: голубой, плоский свод, поверхность и стог сена возле тропинки, уходящий за предел коровьего видения. Они подошли к стогу и стали жевать.

— И все же, — промычала Джума, — не выпуская изо рта пучок душистой травы, — мне снова кажется, что мы, конечно, коровы, но не совсем.