Король в желтом

Вперед выступила Истина с зеркалом в руках.

– Если это честный вор, – сказала она, – то Пьеро отыщет его с помощью зеркала.

Пьеро хохотал, отряхивая мел с моего плаща.

– Видишь, – сказал он, – Истина – честная воровка, она возвращает тебе зеркало.

Все взгляды были устремлены на меня.

– Хватайте Истину! – воскликнул я, позабыв, что потерял вовсе не зеркало, а кошелек, стоя рядом с Пьеро в тесной толпе.

Клоун[36]

– Она была невинна? – спросил я, но он лишь усмехнулся, покачивая бубенцами на колпаке.

– Заколот, – хихикал он. – Вспомни о долгом путешествии, о тревожных днях и ужасе ночей. Вспомни, как скитался ради нее, год за годом по чужой земле, тоскуя по родным и близким, тоскуя по ней! Заколот, – хихикал он, прислушиваясь к звону бубенцов на колпаке.

– Она встретила его у ворот, – хихикал он. – Но в ее дружеском приветствии слышались недомолвки.

– Она была невинна? – спросил я.

– Заколот, – хихикал он. – Вспомни о долгом путешествии, о тревожных днях и ужасе ночей. Вспомни, как скитался ради нее, год за годом по чужой земле, тоскуя по родным и близким, тоскуя по ней! Заколот, – хихикал он, прислушиваясь к звону бубенцов на колпаке.

– Она была невинна? – спросил я.

Но он в ответ лишь огрызнулся, прислушиваясь к звону бубенцов на колпаке.

Зеленая комната[37]

Клоун повернул к зеркалу напудренное лицо.

– Быть честным – значит быть красивым, – сказал он. – Но кто может сравниться с моей Белой Маской?

– Кто может сравниться с его Белой Маской? – спросил я у Смерти.

– Кто может сравниться со мной? – ответила Смерть. – Кто бледнее меня?

– Ты очень красива, – вздохнул клоун, отворачивая от зеркала напудренное лицо.

Испытание любви[38]

– Если правда, что ты любишь, – сказала Любовь, – тогда чего же ты ждешь? Отдай ей эти бриллианты, которые обесчестят ее и тебя, за то, что ты любишь опозоренную. Если правда, что ты любишь, – сказала Любовь, – тогда чего же ты ждешь?

Я отнес ей бриллианты, но она растоптала их.

– Научи меня ждать! Я люблю тебя!

– Тогда подожди, если это правда, – сказала Любовь.

Улица Четырех ветров

Слезы с очей утри,
Руки скрести в покое,
Спящей душой воспари
К небу, отринув земное.

Свет вечерней звезды,
Алые слезы рассвета, –
Сердцем услышишь ты
Грядущее в небе этом.

I

Зверек остановился на пороге, настороженный, готовый бежать в любую секунду. Северн[39] отложил палитру и протянул руку. Кошка стояла неподвижно, не отводя от него желтых глаз.

– Кошка, – мягко сказал он, – иди сюда.

Кончик длинного хвоста неуверенно дернулся.

– Иди сюда, – повторил он.

Очевидно, его голос успокоил ее, потому что она медленно согнула лапы и опустилась на пол, опоясывая себя хвостом и не сводя с человека глаз.

Он с улыбкой поднялся из-за мольберта. Кошка спокойно смотрела, как он подходит и склоняется над ней. Не сморгнув, следила она за его рукой, пока та не коснулась ее головы. Затем хрипло мяукнула.

Северн уже давно привык говорить с животными, потому что жил в одиночестве, и теперь спросил:

– Ну, что такое, киска?

Ее робкие глаза искали его взгляд.

– Понятно, сейчас дам.

Бесшумно двигаясь, он захлопотал, сполоснул блюдце, наполнил его остатками молока из бутыли на подоконнике и, опустившись на колени, раскрошил булочку в ладонях.

Существо осторожно прокралось к блюдцу.

Рукояткой перочинного ножа он перемешал крошки с молоком и отступил назад, когда она уткнулась мордочкой в эту смесь. Он молча наблюдал. Время от времени блюдце звякало о плитку пола, когда она толкала его мордой. Наконец она съела весь хлеб и начисто вылизала молоко пурпурным языком, и блюдце засияло, как полированный мрамор. Затем она равнодушно повернулась к человеку спиной и принялась умываться.

– Ну вот и молодец, – сказал Северн.

Она дернула ухом, но не повернулась и не прервала своего занятия. По мере того как счищалась грязь, Северн видел, что природа создала эту кошку белой. Правда, местами шерсть у нее сошла то ли после болезни, то ли после уличных драк. У нее был тонкий облезлый хвост и торчали острые позвонки. Но чем дальше она вылизывалась, тем очевиднее становилась ее прелесть. Он подождал, когда она закончит, прежде чем продолжить разговор. Когда она наконец открыла глаза и легла с уютно поджатыми под себя передними лапами, он снова произнес очень мягко:

– Киска, ну-ка расскажи, что тебя тревожит?

При звуке его голоса кошка утробно зарычала, и он понял, что так она пытается мурлыкать. Он наклонился, чтобы почесать ее за ушком, и она вновь мяукнула, дружелюбно и вопросительно. На что он ответил:

– Конечно, теперь тебе намного лучше. А когда отрастет твоя шерстка, будешь красавицей.

Польщенная, она встала и принялась тереться о его ноги, выказывая приязнь, на что он отвечал с серьезной вежливостью: