Король-паук

Он быстро изложил свой план. Вийон признался, что сейчас у него с его патроном, капелланом Сен-Бенуа ле Бестурне, несколько напряжённые отношения, причина которых Изабо. Но Людовик напомнил ему, что при нормальном ходе событий ответа от папы следует ждать не раньше, чем через несколько месяцев, так что времени, чтобы уладить ссору с патроном, достаточно. А пока Людовик будет заботиться о его благосостоянии, Франсуа не придётся жить на су в неделю в покойницкой. Письмо папы не должно быть повреждено, подчеркнул Людовик, его надо лишь перехватить, прочесть и сообщить содержание дофину. Он играл на всех струнах души Вийона, которую он раскусил, как только к нему вернулась способность трезвого суждения: его тщеславии и жадности, его любви к Франции и к Изабо. Он пообещал Вийону свою благосклонность в том случае, если станет королём, и даже сказал, что служанка Изабо вполне достойна стать фрейлиной двора.

— А если папа удовлетворит просьбу короля, монсеньор, вам следует поднять революцию! Вы сильны, уважаемы, вам доверяют, у вас найдутся покровители и последователи.

— Нет, — спокойно сказал Людовик, — в этом случае я должен буду навсегда удалиться в Дофине и делать всё, что в моих силах, на более скромном поприще.

— Ответ папы будет перехвачен, монсеньор! Клянусь Богом, я сделаю это. У меня есть для этого достаточно возможностей. Вероятно, вашему высочеству не по душе все эти бродяги, собравшиеся здесь, но они многое могут. Вас никогда не лишат права на престол!

Поздним утром, незадолго до того, как принца позвали к постели его матери, он встретился во дворце с братом Жаном. Тот был очень встревожен болезнью королевы, но нашёл время выслушать рассказ дофина о ночном припадке и о том, как, оправившись, Людовик предпринял долгую прогулку, чувствуя себя совершенно счастливым.

Брат Жан объяснил, что подобные симптомы характерны для эпилепсии. После приступа больные нередко испытывают неадекватные ощущения. Мир кажется им лучшим, чем он есть на самом деле, словно при лёгком опьянении. Появляется обманчивый оптимизм и ощущение доброжелательности со стороны окружающих, без особых на то причин. Кажется, что болезнь лечит сама себя и при этом проявляет слишком много усердия, столь решительно изгоняя из сознания тьму и страхи, что лишает человека необходимой доли осторожности. К счастью, это состояние почти никогда не длится долго. Лучше всего в таких случаях оставаться в постели и избегать ситуаций, опасность которых он не сможет распознать.

— В следующий раз я буду осторожнее, — пообещал дофин.

— Ваша мать звала вас, — печально сказал брат Жан, — вам лучше поторопиться, сын мой.

Глава 21

Придя в спальню матери, дофин застал королеву в коме, из которой она так и не вышла. Он присутствовал при её кончине.

— Для твоей матери было бы утешением, если бы ты потрудился прийти пораньше, — сказал Карл. — Я искал тебя по всему городу, как только с ней случился удар, разве не так, господа?

Весь совет собрался в комнате покойной. Дофин смотрел на их лица в надежде встретить хоть один сострадательный взгляд, но видел только холодное, державное равнодушие. Лишь в глазах де Брезе мелькнуло живое чувство, но и то было подозрение. Его интересовало, где Людовик пропадал всю ночь и всё утро. Несмотря на свою скорбь, Людовик поражался тому, насколько, оказывается, тайным местом был «Полосатый осёл».

В подтверждение слов короля члены совета мрачно закивали головами. Людовик отвернулся, его совесть была чиста. Бессмысленно было сейчас вспоминать, что его не допускали к королеве все эти дни, и опасно — разгласить тайну о том, что этой самой ночью он имел с ней доверительнейшую и самую нежную беседу.

Похороны королевы Марии были нарочито скромными. Герольды оповестили народ об этом мудром решении короля. Карл считал возможным потратить общественные деньги лишь на самое необходимое, чтобы не пришлось поднимать налоги. В кафедральном соборе Аньес Сорель сидела рядом с королём, в знак скорби время от времени вытирая глаза платком из тончайшего генуэзского кружева. На шее у неё было новое жемчужное ожерелье, тоже, разумеется, чёрное, как подобает в траурные дни.

К середине лета она снова забеременела. Карл, узнав эту приятную новость, объявил, что в дальнейшем трауре по почившей королеве не было необходимости. Маленький герцог Беррийский не стал плакать, когда с его кровати убрали лиловые траурные драпировки; он вообще редко плакал и мало двигался. Но дофин продолжал носить траурную мантию принца крови.

— Я не сниму её до тех пор, пока не минет год, — с вызовом сказал он брату Жану, — хотя я и знаю, что они смеются надо мной у меня за спиной.

Брат Жан не стал говорить ему, что врачебный опыт подсказывает, траур Людовику, возможно, придётся проносить дольше.