Корабль дураков; Избранное

Смотрите, ножницы он точит,

А шить при нас портной не хочет.

Я б на ночь свечку дал портному, —

Тогда зашьет он по-иному».

Его совету вняли люди,

Они оставили на груде

Материй рака, и ушли,

И свечку на столе зажгли.

Но рак в портновстве не мастак,

И опрокинул свечку рак.

В каморке стало вдруг темно,

И вскоре вспыхнуло сукно,

Оно сгорело, а потом

Сгорел и стол, и даже дом.

А рак уполз к мышам в нору,

Его нашли там поутру,

Затем судили, как ведется,

И бросили на дно колодца.

Да чтоб не вылезал уродец,

Землей засыпали колодец.

Так напугал деревню рак,

Что с этих пор, вступая в брак,

Должны и парень и невеста

Землей засыпать это место.

Таков у них обычай древний,

И он блюдется всей деревней.

А если крикнешь: «Раки, раки!» —

Не миновать жестокой драки,

Торговца раками побьют

И раков в порошок сотрут.

А Фюнзинген во всех столицах —

Доселе притча во языцех.

И ежели крестьянин глуп,

Невежествен, неловок, туп,

Во всех делах мирских — младенец,

То говорят: он фюнзингенец.

Таких людей видал не раз

Ганс Сакс, сложивший этот сказ.

ПОЧЕМУ СОБАКИ ТАК НЕНАВИДЯТ КОШЕК, А КОШКИ МЫШЕЙ?

233

Однажды я завел беседу

Со стариком, сказав: «Поведай,

Откуда взялся сей раздор,

Не ослабевший до сих пор, —

Раздор меж кошками и псами;

И почему войну с мышами

Кошачий род ведет нещадно?»

Старик сказал: «Вопрос нескладный.

Любой мужик уж, верно, знает,

Отколь она проистекает —

Та распря кошек и собак,

Что не уладится никак.

Пустой вопрос ты задаешь».

А я в ответ: «Поведай все ж!»

Тут молвил он: «В былые годы

Псы всевозможнейшего рода,

Те, что принадлежат дворянам,

Попам, крестьянам, горожанам,

Сошлись совет держать — и так

Решило сборище собак:

«Пошлем двух старых, знатных псов

Послами в Рим без лишних слов,

Чтоб к папе в Риме обратиться

И льготы от него добиться

Скоромную вкушать еду

И в пост и каждый день в году —

На это мы имеем право,

Ведь служим мы попам на славу,

Таскаем дичь им, а потом

Им стережем и двор и дом».

Услышал папа просьбу псов,

Он выполнить ее готов.

Печать на грамоту кладет

И привилегию дает.

Послы в Германии опять

И всех собак спешат созвать

Из ближних мест и издалече.

В Штосфюрте было место встречи.

Вот грамоту читают им,

И их восторг неудержим.

Тут псы из тех, что постарее,

Пустились обсуждать скорее,

Как лучше грамоту укрыть,

Чтобы навеки сохранить.

Ведь люди рады псам нагадить

И их от вольности отвадить.

Но сундуками и ларями

Собаки не владеют сами.

Тут некий престарелый пес

Так, поразмыслив, произнес:

«Давайте грамоту доверим

Котам. Друзья нам эти звери,

И помогают нам в беде

Уж много лет они везде.

Да, им удастся, несомненно,

Наш клад припрятать драгоценный —

По чердакам они шныряют

И понапрасну не болтают».

Вот грамоту на сохраненье

Котам, не медля ни мгновенья,

Вручают псы. И на чердак,

Чтоб людям не найти никак,

Ее унес усатый кот.

Когда же минул первый год,

Собакам снова отчего-то

На грамоту взглянуть охота.

Коты давай искать под крышей, —

А грамоту изгрызли мыши.

И в страхе шлют коты ответ,

Что грамоты у них уж нет.

И с этих пор всегда клянет

Собака весь кошачий род,

Отсюда и берет начало

Вражда, которая настала

Меж ними, в этом корень драк,

Которых не унять никак.

Коты же с этих самых дней

Возненавидели мышей:

Зачем-де грамоту сожрали!

Коты преследовать их стали,

А также крыс, всегда, везде,

Им спуска не дают нигде,

И в гневе бешеном своем

Их душат ночью, душат днем.

Меж тем на сборище собак

Участники решили так:

Двух псов отправить в Рим опять,

Чтоб снова грамоту достать,

Раз мыши прежнюю сожрали.

Послы немедля побежали,

С собой взяв денег на еду.

А было жарко, как в аду.

Когда в Италию пришли,

Послы в харчевню забрели

И так винцом наугощались,

Что как собаки налакались

И стали лапами скрести

И мордой яростно трясти, —

Гав, гав, — и уши навострили,

И зубы яростно вонзили

Друг в друга пьяные собаки,

И кувырком в ужасной драке

Они летят с горы крутой,

Шагов с полсотни высотой,

Так что почтенным псам в овраге,

При всей их доблестной отваге,

Пришлось, увы, лишиться жизни.

Меж тем, собаки в их отчизне

Послов и ныне поджидают.

Все на дорогу выбегают.

С тех пор, лишь пес сойдется с псом,

Нюхнуть собрата под хвостом

Он норовит: быть может, тот

Домой ту грамоту несет —

И затевает с ним вражду,

Бумаги не сыскав в заду;

И вот про этот стыд и срам

Ганс Сакс поведал в шутку вам.

МОНАХ И УКРАДЕННЫЙ ПЕТУХ

234

Во Франкфурте не позабыты

Еще монахи-кармелиты,235

Чья братья святостью кичилась.

С одним из них беда случилась.

Когда в великую субботу236

Святили куличи, заботу

Паписты эту очень чтут,

Монашек юный тоже тут

Искал с мальчишкою вдвоем,

Где позажиточнее дом,

Чтоб куличи святить мирянам

И яйца. Он, не будь болваном,

К богатым бюргерам237 зашел,

А в доме том обильный стол

Был, соответственно приличью,

Уставлен курами и дичью,

Еще дымящейся, и дух

Весь воздух насыщал вокруг.

Монашек, проглотив слюну,

Подумал только: «Ну и ну,

Вот если мне бы стол такой!»

И когда мальчик вдруг спиной

К нему случайно повернулся,

Монах с опаской оглянулся

И тут же, не боясь греха,

Зажаренного петуха

Рукой проворною схватил

И между ног под рясой скрыл.

Затем занялся куличами:

Сперва благословил речами,

Затем кропил святой водой.

Когда ж он уходил домой,

Мальчишке дали два яйца

И проводили до крыльца.