Константа

— Сиди на месте, чокнутая! — прошипела, прикрывая ладонью рот и изображая отсутствующий взгляд, когда на меня посмотрела постовая, зарытая в бумаги. — Тут бывший мой работает, вечером поможет выйти отсюда. Позади больницы парк, недалеко от него кинотеатр, ты кого-нибудь из своей гильдии туда пошли, пусть там на парковке меня ждут. Доки на меня готовы?

— Сказали завтра утром забрать можно будет, отфоткаться только надо, но это хуйня. Сержа с Алексом дерну, они за час тебя трансформируют, с фотками проблем нет, так что с утра рванем отсюда. Тебе звонить можно по этому номеру?

— Нет, не светись вообще, — подумав, заключила я. — Умерла так умерла. Тут, блять, столько всего повалится на меня, как только они отшерстят биографию… Дрюня влетел, а арестовывать у него нечего, по сути, из-за меня. Ну, и твоего спектакля… так что прилетит обеим, наверное… — в груди провал от осознания масштаба последствий. — Часов в восемь-девять пусть кто-то на парковке пасется, окей?

Чокнутая, шумно сглотнув, дала подтверждение и я завершила звонок. В голове полутуман. Я, отказавшись от второго завтрака, только прилегла на своей неудобной кровати, но в палате появилась Зинаида Петровна и сообщила мне:

— Жень, за тобой дядя приехал, хочет тебя домой забрать. Маруська сейчас таблетки тебе разложит, памятку напишет как и когда принимать. Пойдем, постель сдашь и вещи получишь…

— Какой дядя? — тупо спросила я, приподнимаясь на локтях и чувствуя, как обрывается сердце.

— Твой. — Удивилась Зинаида Петровна. Очевидно, персонал не в курсе регалий моих «дядь». Значит, кипеж идет, но по тихому. — Сейчас с лечащим разговаривает, ждет тебя. Женя, сдай постель, распишешься, таблетки возьмешь и…

— Так же нельзя. — Отрицательно помотала головой умоляюще глядя на пожилую санитарку. — Мне надо полежать, у меня обострение!..

— Женечка, что заведующий сказал, то мы и делаем. Иди сдавай постель, Маруся уже таблетки и вещи твои из сейфа принесла, нужно расписаться. Пойдем. — Договаривая на ходу Зинаида Петровна направилась прочь из палаты к посту, откуда уже требовательно звала меня медсестра.

Вот что, блять, делать?..

Оперативно сграбастав постель, поскакала сдавать сестре-хозяйке, снова надеясь выиграть время, но когда попросила позвонить, молодая грымза, кивнув на мой телефон, отказала, всучивая мне пакет с таблетками и памяткой.

Зинаида Петровна, поторапливая меня, открыла дверь выпуская в коридор, где был Кирилл, разговаривающий с Тарасовичем. Ага, теперь, видимо, мой дядя депутат. А где предыдущий, который федерал?..

Я стояла у небольшого столика, где обычно шли свидания пациентов с родственниками и нервозно запихивала выданные вещи в рюкзак, слушала ровный бас Тарасыча, поясняющего Кириллу суть моей мнимой болезни и особенности, сука, ухода за такими как я. Да прямо надо это им! Им от меня от меня другое надо аж из психушки, блять, достали…

— Женя, милая, позволишь? — я не поняла, как эта глыба льда оказалась рядом и перехватила ключи от квартиры, которые я спешно убирала в карман. Перехватил, чуть прищурено глядя на холодный кошелек. Отцепив в пару движений от связки и, подхватив мой рюкзак, снова направился к заву, пока я, сдерживаясь из последних сил от таранящей даже сквозь налет препаратов паники, смотрела в пол, пытаясь сообразить… нужно соображать…

Через пару минут я вслед за Кириллом, все так же несущим мой рюкзак, спускалась по лестнице. Коридор, выход и у крыльца приемного три внедорожника.

Зелимхан, бросивший на меня краткий взгляд, кивнул стоящим перед ним бородатым джентльменам, тут же направившимся к автомобилю, стоящему впереди остальных машин, а сам сел в следующий, и оба неторопливо покатили к выезду.

Кирилл, распахнув мне заднюю дверь, подождал, когда заберусь в салон и, отдав мне рюкзак, сел за руль. Не забыв заблокировать двери. Далекий раскат грома одновременно с утробным рокотом заводимого дизельного двигателя и я старательно не смотрела в сторону Анохина, сидящего рядом. Безмолвно курящего в приоткрытое окно, впускающее последождевую свежесть в душный салон.

Душный от того, что было в этой тишине, слабо разбавляемой приглушенным гомоном радио. Душный от того, что витало во внешне абсолютно спокойном мужчине, затягивающегося никотином.

На его бедре моя архивная история болезни. С вклееной копией судебного постановления. Я, чувствуя, как засосало под ложечкой, смотрела на нее, борясь и подавляя сейчас так не нужную вязкость в голове. Проклятый Вова…

— Кость, — позвал Кирилл выезжая на шоссе и, не поворачиваясь, отставил правую руку на подлокотник между сидениями, демонстрируя зажатый между указательным и средним пальцем холодный кошелек. — С ключей девушки снял.

— Даже не особо удивлен, — прохладно усмехнулся Анохин, подняв взгляд на устройство в пальцах Кирилла, почти небрежно бросающих кошелек на соседнее с собой сидение, — двести семьдесят четвертая, Кир, ущерб средней тяжести. Аркаша сейчас получает копии уголовного дела и сообщил, что пытались вменить еще двести семьдесят третью, но не доказали.