Конфуций

Говорил односложно, весомо, с какой-то ненавязчивой, но неоспоримой убедительностью.

Но самым интересным было то, что он не делился никакой информацией и даже по большому счету не учил в традиционном понимании этого слова.

И даже не рассказывал, как кому следует жить и поступать в той или иной ситуации. Он вел себя так, что ученики вдруг начинали видеть в нем не рассказчика о древности, а нравственный ориентир и указатель Пути.

Он давал не знания, а предлагал ученикам познакомиться со своим духовным обликом, а затем, если и не слиться с ним, то последовать за ним. Точно так же, как он создавал в себе образы древних правителей и следовал за ними.

Таким образом, ученик не столько учился, сколько подражал учителю, проецируя на себя его образ.

А что это, если в известной степени не мистическое перевоплощение ученика в своего учителя.

И ничего странного в этом не было. Как мы знаем, Учитель учил древности. Известно и то, что традиция по своей сути являет безусловную, первичную правду человека, передаваемую по определению и вечно преемственную.

А коль это так, то эта самая традиция и в известной степени соединение сердец.

Более того, она связывает сердца людей через непреодолимую пропасть времен и расстояний.

И именно поэтому мудрость традиции заключается в ее способности, являясь часто другой по форме, быть адекватной ситуации.

Именно поэтому она способна умирать в жизни и жить в смерти и оставатся великой в великий момент.

Именно поэтому учитель непостижим для ученика, поскольку он — хранитель таинства.

Он, как говорят старые учителя, «и сидит, и говорит, и держится не так, как обыкновенные люди».

Как говорили даосы, учитель «погребен среди людей», и именно поэтому ничто человеческое ему не чуждо.

Но в то же самое время учитель в традиции подвижников Пути отличается от ученика не тем, что он «больше знает».

Разница между учеником и учителем — это разница в перспективе созерцания: ученик смотрит извне, учитель — изнутри.

Сам Конфуций, кстати сказать, производил наибольшее впечатление на современников в те годы, когда он «жил на покое», занимаясь с учениками и отдавая достаточно времени физическим упражнениям.

Конфуций избрал казавшийся многим странным метод обучения, когда целые часы проводил в беседах, а не читал традиционные для любой школы лекции.

Он заставлял ученика соучаствовать в работе своей мысли, требуя от него живого сопереживания и добиваясь передачи знаний «от сердца к сердцу».

— Не поговорить с человеком, — говорил Конфуций, — с которым стоит поговорить, — значит потерять человека. А говорить с человеком, с которым не стоит говорить, — значит терять слова. Мудрец не теряет ни слов, ни людей..

Приблизительно так автора этой книги один из китайских учителей обучал гимнастике. Он никогда, подобно российским и западным тренерам, не объяснял досконально то или иное движение.

Он просто показывал его и требовал повторения, а затем проверял. Если исполнение движения его не удовлетворяло, он показывл его еще раз, и так до тех пор, пока он не считал, что надо переходить к следующему движению.

Таким образом, он пытался передать нам не форму, а дух движения. И мы на самом деле ставили себя на его место и мучительно вспоминали, что и как надо делать, поскольку движения в Тайцзицюане весьма сложные.

Поначалу это было очень трудно, поскольку никто из нас не привык к такой работе над своим телом и духом. Но со временем мы вдруг стали замечать, что тратим на освоение того или иного движения все меньше и меньше усилий.

Более того, если мы что-то забывали, то в сознании прокручивали картину с учителем и довольно быстро вспоминали, что и как надо делать.

Надо полагать, что именно таким образом работал со своими учениками и Конфуций, только указывая Путь и заставляя их доходить до сути самих.

Ведь по большому счету различие между учеником и учителем в китайской традиции заключается только в широте кругозора.

Ученик видит и знает меньше, чем учитель, он больше привязан к своему частному мнению, более ограничен и пристрастен, чем учитель.

Но в этом осознании своей ограниченности нет ничего страшного, поскольку она является вечной спутницей человека Пути.

И если чем учитель выше своего ученика, так это только тем, что он лучше его понимает необходимость учения.

И не случайно китайские мастера боевых искусств говорили, что «без учителя нельзя обойтись ни дня».

Проявляй простоту некрашеного холста, содержи в себе безыскусность необделанного куска дерева, уменьшай корысть и ограничивай желания

Красота есть во всем, но не всем дано это видеть

Учись, словно не можешь обрести и будто опасаешься утратить

Учитель необходим, потому что он есть воплощение той вечной «инакобытности», которая одна способна привести к правде.

Сознание обманывает себя, избирая более удобный и легкий путь.