Конфуций

В людях исчезло милосердие и бескорыстие, традиции и обычаи прошлого были забыты, привычные авторитеты подорваны.

Не было и справделивых правителей.

И как тут не вспомнить Екклезиаста?

«Поставлена глупость на высокие посты, а достойные внизу пребывают. Видел я рабов на конях и князей, шагавших пешком как рабы.

Еще видел я под солнцем: место суда, а там беззаконие; место правды, а там неправда…

Праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников…

И обратился я и видел, что не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных — богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их…

Ибо человек не знает своего времени.

Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них…»

Однако «бедственное время» характерно не только «уловлением человеческих сынов», но и тем, что в обществе всегда появляются различные группы, ищущие пути выхода из хаоса.

Таким образом, сама жизнь поставила перед древним Китаем задачу, или, по Тойнби, Вызов.

И если верить тому же Тойнби, на любой Вызов должен быть дан адекватный Ответ. В противном случае то или иное государство просто исчезало с лица земли.

Конечно, все это смутное время среди духовных учителей и служивых мужей шел мучительный поиск способов того, как восстановить утраченное равновесие.

Сложилась даже особая категория бродячих мудрецов, которые, переходя из одного государства в другое, пытались уладить конфликты между правителями.

Но это был личностный уровень, а нужна была идеология, способная сплотить страну и вывести ее из хаоса.

Благородный муж в своей жизни должен остерегаться трех вещей: в юности, когда жизненные силы обильны, остерегаться увлечения женщинами; в зрелости, когда жизненные силы могучи, остерегаться соперничества; в старости, когда жизненные силы скудны, остерегаться скупости

Благородный муж живет в согласии со всеми, а низкий человек ищет себе подобных

Благородные люди живут в согласии с другими людьми, но не следуют за другими людьми, низкие следуют за другими людьми, но не живут с ними в согласии

«Всему свое время, — говорил Екклезиаст, — и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время искать, и время терять… войне, и время миру».

Обратите внимание на последние слова: «Время войне, и время миру».

Война в Китае уже была, теперь дело было за миром, и решать эту задачу должны были уже целые школы, а не бродячие прповедники.

И такие школы в период позднего Чжоу появились, и именно тогда были заложены основы всех духовных и мистических учений Китая, которые пытались найти объяснение охватившего царства Центральной равнины хаоса и выход из него.

Их было целых сто! Объяснялось столь огромное количество философских направлений, тем что каждое из них искало спасения на свой лад.

Самыми известными и значительными школами были легисты и моисты.

Легистами называли последователей легизма. Они были убеждены, что люди эгоистичны, жадны, похотливы и ленивы и единственное, что они способны понять, — это сила.

Легисты считали, что преодолеть царящую повсюду анархию можно только с помощью законов, которые следует постоянно ужесточать.

Что же касается порядка, то его должны вводить и поддерживать правители, ибо только они знали, что нужно для будущего страны.

«Если во всем руководствоваться законом, страна будет наслаждаться порядком», — скажет много лет правитель области Шан и выдающийся китайский мыслитель Шан Ян.

Однако легизм появился задолго до него, и одним из основателей легизма был живший в VII веке до н. э. Гуань Иу.

В 685 году он стал первым министром в царстве Ци и осуществил ряд реформ, направленных на ослабление наследственной аристократии и укрепление царской власти.

Именно он первым в истории Китая выдвинул концепцию об управлении страной на основании закона.

«Законы, — утверждал он, — отец и мать народа».

Гуань Иу проповедовал и всеобщность закона.

«Правитель и чиновники, — говорил он, — высшие и низшие, знатные и подлые — все должны следовать закону. Это и называется великим искусством управления».

Более того, в своем преклонении перед законом он дошел до того, что попытался поставить закон над правителем, однако более поздние теоретики легизма не поддержали эту идею.

Важным элементом социальной теории Шан Яна был тезис о необходимости «ослабления народа», превращении его в безропотное, послушное орудие воли правителя.