Конец подкрался незаметно

О нет, все это красиво, приятно, привлекательно и замечательно. Да здравствует свобода, мы ее ждали. Но. Но:

Когда интимное становится публичным, оно исчезает.

Мы обрели много голого тела, но лишились этого как интима.

Чего нет? Трепета, волнения, дрожи, заикания и прочей лирической чуши? Э нет.

Энергетика снизилась. Где все можно — там этого всего меньше хочется.

Где меньше энергии надо приложить, чтоб чего-то добиться — там, во-первых, появляется

менее энергичный стереотип поведения и одновременно менее энергичный «-тип»,

носитель этого «стерео-»; а во-вторых, неизрасходованная на чисто сексуальные проблемы

энергия ищет других точек приложения — и в благополучном обществе их не находит!

Ломится на рок-концерт, играет в компьютерные игры и садится на наркотики.

Распишитесь в квитанции о получении свободы и наклейте ее себе на причинное место.

Д). Называем все своими именами. Дети, следите за рекламой. Перед половым актом

угостите партнера презервативом. Он надевается на половой член, который вводится во

влагалище. Безопасный секс — ваш выбор. Это культурно, сознательно и заботливо,

стесняться тут нечего. Все так должны делать. Чтоб не залететь и не заболеть.

Скажите, пожалуйста, — а менее тупо, не с такой дебильной бестактностью, никак

нельзя? А наряду со стопой учебников поголовно обеспечить школьников седьмого,

скажем, класса четырехстраничной брошюрой, которую они прочтут сразу, будьте

спокойны — это нельзя?

А — зачем? Что естественно — то не безобразно. Обо всем следует говорить публично.

Что плохого в официальной отмене стыдливости? А то, что с отменой понятия —

отменяется и его противоположность: где нет стыдливости — там нет и цинизма, ибо

цинизм есть норма поведения, не более чем.

Все то же обеднение, упрощение структуры — оно же снижение энергетики.

Публичная «бюрократизация интима» — это деидеализация, деромантизация,

уничтожение табу: замена лексики интимной, стилистически окрашенной — на

медицинскую, научную, стилистически отчужденную, казенную, обобщенно-

нейтральную, бесчувственную.

Вместо заикания, потливости и неуклюжих маневров в сторону дивана — дружеское

предложение: «Давай позанимаемся сексом» — непринужденно и легко. От рыцарского

романа, где он гремит латами, а она путается в шнурках, — сдвиг в сторону

искусственного осеменения коровы.

Скажи мне, как они любят, и я скажу, чего от них ждать.

Скажи мне, что они говорят, и я скажу, о чем они молчат.

Снижение идеального аспекта любви — это свидетельство и часть общего снижения

идеалов общества: что вполне говорит об его упадке.

Е). Революция и проституция. Сделать проституцию такой же нормальной профессией, как любая другая, довольно просто.

Во-первых, надо открыто утвердить, что любой секс — это не более чем нормально, это

все делают, и стыдиться тут абсолютно нечего. Во-вторых, надо открыто признать, что

если от этого кому-то хорошо и никому не плохо — то в этом ничего плохого. В-третьих, надо вспомнить, что спрос рождает предложение. В-четвертых, никакие половые связи ни

в каком количестве никого не позорят и позорить не могут. В-пятых, каждый зарабатывает

деньги как может, а честный высокий заработок хорош и даже почетен. В-шестых, назовем

проституток «секс-работниками», это придаст легальное и даже положительное звучание

стилистически скомпрометированному понятию «проститутка», а то оно звучит как-то

презрительно-ругательно, а это нехорошо. В крайнем случае «девушка по вызову»,

«платная девушка». В-седьмых, пригласим проституток на телешоу, возьмем у них

интервью для газет, пусть все увидят, что это нормальные женщины, отнесемся к ним с

уважением.

Таким образом. Если все говорится вслух. Если в сексе нет никаких табу. Если у

проститутки присутствует нормальная тяга к хорошей жизни, а проституцией она

заработает гораздо больше, чем любым другим способом. Если любой человек

заслуживает уважения. Если мужчины сами хотят делать с ними секс и добровольно

платят за это деньги. И если интимное официально отменяется и делается публичным. То

что же должно мешать девушке зарабатывать на жизнь проституцией? Работа — деньги, и

иногда даже удовольствие.

Проституция была всегда. Но не всегда проститутки «позиционировали» себя как «секс-

работников», нормальных и полноправных членов общества. И не всегда общество имело

их за таковых.

Когда нормальные студентки, нормальные работницы, нормальные матери подрабатывают, а на самом деле только и зарабатывают, на жизнь проституцией — это что, это нет

разницы между «порядочной женщиной» и проституткой? Ну, как бы есть, замуж они

хотят за тех, кто об их делах мало осведомлен, а то и ей неприятно его знание, и он не

жениться может. Но общество относится к этому с пониманием. Не осуждает, в общем.

И вы удивляетесь, что приличный мусульманин считает большинство белых женщин

шлюхами? А кем ему их считать? А различить как?

И вы искренне полагаете, что общество, где сплошь и рядом исчезает грань между

«нормальной женщиной» и проституткой — не больное общество?