Миссис Марини с Патрицией приехали в канун Рождества на вокзал встретить Лину. Они прошли через Центральную площадь к башне Эри, поднялись на лифте на второй подземный уровень, с клочками туалетной бумаги и леденцами на бетонной поверхности. На платформе, куда ни глянь, толпились цветные всех возрастов и оттенков темной кожи, что вызвало у обеих тревожное стремление бежать без оглядки. Семафоры на путях зажглись зеленым, и прибыл локомотив из Янгстауна с вагонами для перевозки животных, заполненных, кажется, лишь кровавыми разодранными тушами. Вскоре подошел еще один поезд из Балтимора, и на площадке появилась пожилая цыганка, придерживавшая шляпу на голове. Поняв, что здесь ей не выйти, поспешила обратно в вагон, через минуту возникла у другой двери и, вытаращив глаза, стала оглядывать толпу, время от времени теребя шляпу, будто желая удостовериться, что она все еще на месте. И вот уже ей машет женщина ее же возраста, бросается к ней и берет из рук чемодан. Высокая белая женщина в голубом пальто с норковым воротником, закусив губу, неотрывно смотрит в журнал о кино, на тыльной стороне которого актер из вестернов, ухмыляясь в усы, давал понять, что Lucky ароматнее. Кто-то пытался продать им плитку шоколада. Из мусорного бака торчал начищенный мужской ботинок вполне приличного вида.
В этот же день чуть ранее миссис Марини заплатила гробовщику и по дороге домой купила себе у Рокко датской сдобы. Зайдя домой, она не сняла теплые панталоны, но сменила парик на вязаную шапочку. Она не могла вспомнить, когда озноб мучил ее так долго и не отступал ни перед одним способом избавления от него. Она заставила себя закутаться в шаль, хотя ненавидела шали. Потребность накинуть платок означает, что пора приводить в порядок документы и не прятать мелкие купюры наличных, чтобы наследникам не пришлось долго их искать. Она выпила половину галлона только вскипяченной воды с дымком, добавив лимон, но организм выпустил ее слишком быстро, чтобы она успела сделать свое дело.
Поверх шали укуталась в плед. (Позор; кабала.) Решила размяться и согреться, прошагала из кухни в гостиную, в спальню, в гостиную, в кладовую, вверх по лестнице, вниз по лестнице, еще ниже в подвал, подбросить угля в печь. Обратно наверх. (Ах, ее бедро! Сколько страданий!) Лицо ее стало серым, пальцы посинели. Она была полна решимости не позволить определенной группе людей увидеть ее такой.
Она поставила стул над решеткой в полу кухни. Открыла лежащий на комоде словарь. Липкой лентой приклеила кроссворд к разделочной доске и положила на колени. Взяла карандаш. Часы показывали 10:17. Она дала себе двадцать минут.