Читаем Кондотьер Богданов полностью

Кондотьер Богданов

Лейтенант кивнул и вскочил в седло. Конрад ехал рядом. Из пятерых раненых двое оказались тяжелыми. Богданов клал руки на лбы наемников, чувствуя, как истекает из них тепло. Из казармы он вышел уставшим, у порога повалился на землю. Конрад топтался рядом. Когда слабость ушла, лейтенант встал.

– Я удвоил охрану, – сказал Конрад. – Возле птицы теперь четверо. Солдаты патрулируют посад. Тебя вот сразу заметили. Больше такого не повторится!

Богданов кивнул и взобрался на мышастого. К себе он вернулся озабоченным. Аня встретила его у порога. Она встала и, пока его не было, переоделась. На ней была новая вышитая сорочка и красная понева, из-под подола выглядывали желтые носки сапог. Лицо штурмана сияло, из больших серых глаз изливалась радость, она удивительно похорошела. Богданов не поверил глазам.

– Какая ты красивая! – сказал изумленно.

– Ульяна приходила! – пояснила Анна. – Все ахала! Помыла меня, приодела.

– Я не о том! – возразил Богданов. – Прямо светишься!

Она засмеялась.

– Ты где был?

– Купался. Навестил раненых швейцарцев. Есть тяжелые.

Она попыталась принять скорбный вид, но не смогла. Радость распирала ее изнутри.

– Кто еще приходил? – спросил Богданов.

– Княжна – справиться о здоровье. Тебя спрашивала. Я ей рассказала.

– Что? – насторожился Богданов.

– Выхожу за тебя замуж!

– Аня! – нахмурился Богданов. – Среди слов, которые говорил, не было о замужестве.

– Как?! – растерялась она. – Разве это не одно и то же?

– Не одно. – Богданов прошел к скамье и сел. – Я ни от чего не отказываюсь – ни от слов, ни от обещаний, но о замужестве речь не шла. И вообще… Если помнишь, идет война, конца ей не видно. Какая женитьба? Это раз. Во-вторых, прежде чем назначить меня в женихи, следовало спросить. Хотя бы из вежливости.

Глаза ее померкли. Утратив радостный свет, лицо ее подурнело, стало некрасивым. Губы начали дрожать.

– Пойду! – сказал Богданов и встал.

– Андрей! – окликнула она. – Товарищ лейтенант!

Он обернулся.

– Я… – сказала она, – я… Как только увидела тебя… Я не могла надеяться, я запретила себе… Все девчонки влюблены в лейтенанта Богданова, среди них столько красивых! А я кто? Как назначили в экипаж, даже не замечал, а потом и вовсе сказал, что выгонишь. Я плакала… Мечтала погибнуть с тобой, чтоб похоронили в одной могиле. Если б ты женился на другой, даже княжне, я бы снесла. Погоревала бы, но снесла. Все равно никакой надежды! Но ты сказал, и я поверила… Сердце открыла… В дивизии девушка застрелилась от несчастной любви – летчик ухаживал, но женился на другой. У нас провели комсомольское собрание, осуждали ее поступок. Я тоже осуждала… Теперь ее понимаю. Ты спас меня, отдал свое тепло, я это ощутила. Но если говорил, чтоб после бросить, то лучше бы не спасал! Лучше б я умерла! У меня внутри сплошная рана, видеть тебя не могу! Я застрелюсь! У меня в «ТТ» два патрона осталось!

– Аня! Анечка! – Богданов шагнул к ней. – Ты что?

– Он где-то здесь лежал, – бормотала она, оглядываясь, – я видела…

Он обнял ее и прижал к груди. Она затихла.

– Аня! – сказал Богданов. – Я тебя очень прошу!

Она молчала.

– Если ты застрелишься, то и я следом!

– Вот еще! – сказала она, отстраняясь. – Тебе-то зачем? Другую найдешь!

– Другую не хочу!

Она смотрела недоверчиво.

– Вот тебе крест!

Она растерянно улыбнулась и вдруг покачнулась.

Он подхватил ее и отнес на кровать. Уложил на покрывало и прилег рядом. Она не прислонилась. Лежала и смотрела в потолок.

– Прости меня! – сказал Богданов.

– У меня сердце оборвалось! – пожаловалась она.

– Язык у меня с головой не дружит. Дала бы в ухо!

– Я не могу тебя бить! – сказала она. – Я тебя люблю!

Он вздохнул.

– Знаю: ты меня не любишь! – сказала Аня. – Просто не хочешь, чтоб я застрелилась. Ты добрый! На руках меня раненую носил, причесывал, от смерти спасал…

– Я не добрый! – сказал он. – Я сволочь!

– Почему? – удивилась она.

– Это не просто объяснить.

– А ты попытайся!

– Если скажу: давно на тебя смотрю, поверишь?

– Ни за что!

– В том-то и дело! – сказал он и замолчал.

Она заерзала на перине и села.

– Андрей! – спросила тихо. – Ты и вправду… давно?

– Не сказать, чтоб очень. Помнишь, мы вывозили Тихонова, а ты стояла на крыле? Когда прилетели, я снял тебя и в этот миг почувствовал…

– С той поры! – ахнула она.

– Ну… Не сказать, чтоб влюбился, но ощутил. Дальше – больше.